Алый лев - [15]

Он стянул сорочку с ее плеч, его рот искал ее губы. Внезапно, охваченная желанием, она упала на колени на вышитое шерстяное покрывало на постели и потянула его за собой.

Потом она тихо лежала рядом с мужем, как будто оставшиеся часы темноты могли что-то изменить. Несмотря на то что Вильгельм утверждал, что не устал, он крепко спал, одной рукой ухватившись за ее волосы, так же как Вальтер до этого. Сама возможность восстановления ее в правах на наследство ее предков, на наследство де Клеров, наполняла ее сладостным предвкушением, но в то же время и тошнотворным страхом. Чем выше поднимешься, тем дольше будешь падать, и у нее не было иллюзий на этот счет.

Глава 4

Нортгемптонский замок, май, 1199 года

Ранулф де Блондвиль, граф Честерский, бросил кости, выругался, увидев, что выпало, и выдвинул вперед свою фишку на доске.

— Я понял, что с Иоанном в эту игру играть нельзя, — сказал он Вильгельму, который сидел на другом конце стола. Они расположились у окна в одном из верхних личных покоев над главным залом; доска освещалась масляными лампами и свечами. — Он жульничает.

Вильгельм смахнул кости в одну из маленьких чашек из слоновой кости и встряхнул ее.

— Может, и так, но большинство мужчин как-то пытаются привлечь удачу на свою сторону.

Честер закрыл эту тему:

— Точно, Маршал. Хотя я бы не стал, играя со своим пасынком, использовать утяжеленные кости. Он испорченный.

Вильгельм вскинул брови. Тот, кого Честер называл испорченным, — Артур, поскольку Честер был женат на его матери, Констанции, графине Бретонской. Это был не самый счастливый союз, и супруги жили порознь, однако приближался развод, вызванный появлением в жизни графа женщины, хотя никто не рискнул бы расспрашивать гордого и нервного графа Честерского об интимных подробностях. Ему было всего двадцать девять, однако он был уже одним из самых могущественных людей в королевстве.

Тонкая верхняя губа Честера скривилась в гримасе брезгливого отвращения:

— Даже если у меня и есть какие-то неразрешенные споры с Иоанном, я все равно во сто раз охотнее служил бы ему как королю, чем смотрел бы, как этот несносный мальчишка усаживается своей задницей на трон, а заправляет всем его мамаша, чертова сучка. По крайней мере, мать Иоанна — его богатство.

Вильгельм бросил кости и передвинул свою фигуру по доске.

— У Констанции те же надежды на своего сына, что и у королевы Алиеноры на своего, — сказал он. — Если бы она не желала так страстно видеть его на троне, может, Артур и не представлял бы сейчас такой угрозы.

— Может, и не представлял бы, — согласился Честер, — но все равно ей до Алиеноры далеко. Если бы она была ей ровней, я бы испытывал к ней огромное уважение, потому что Алиенора — женщина поистине благородного сердца и духа.

— Аминь, — с готовностью согласился Вильгельм, подумав о стареющей королеве-матери, которая даже сейчас распоряжалась в своих землях, успокаивала волнения, возникшие после смерти Ричарда, сына, который, по ее собственным словам, был посохом в ее руке и светом в ее глазах.

Ранулф хитро взглянул на Вильгельма:

— Ты же юстициарий, и архиепископ тоже, и похоже, у каждого из вас есть некоторое количество недовольных лордов, готовых кормиться из ваших рук.

Вильгельм рассмеялся:

— Не совсем так, милорд. Единственное, чему можно сейчас радоваться, так это тому, что они пока не отгрызли нам руки.

Ранулф погремел чашкой с костями.

— Хорошо, что люди вас обоих уважают. Ты можешь служить Иоанну, но ты — не его создание. Если бы он послал для того, чтобы расположить к себе людей, де Бурга, де Броза или Фолкса де Брота, исход мог бы быть совсем другим. — Он бросил кости на стол, посчитал и передвинул фигуру. Когда он снова заговорил, его голос звучал твердо и бескомпромиссно: — Мир воцарится, Маршал, только при условии, что Иоанн сдержит все те обещания, что вы надавали от его имени. Если он изменит своему слову или соврет, может разразиться кровавый мятеж. Люди хотят справедливости. Они хотят получить то, что принадлежит им по праву.

— В том, что их земли были отняты, а привилегии отменены или нарушены, нет вины Иоанна, в этом повинны его отец и брат, — вступился за него Вильгельм.

— Да, но если он не сумеет исправить положение… — Честер, красноречиво пожав плечами, дал понять, каково было бы окончание фразы.

Вильгельм не был уверен, что Иоанну свойственно выполнять чьи-то требования, но ему удалось заложить основу для дальнейших переговоров. Теперь он должен был вернуться в Нормандию и сопровождать Иоанна в Англию. Перспектива снова пересечь море, пусть даже в спокойную погоду, по-прежнему не была для него привлекательной.

— Ну, теперь дело за ним, я сделал все, что мог.

— Тогда храни тебя Господь, чтобы твои усилия не оказались напрасны, — мрачно закончил Честер.

На борту королевской галеры Иоанн, некоронованный король Англии и наследник всего того, о чем он так долго мечтал, смотрел, как берег Нормандии скрывается в дымке.

— Ты всегда был человеком моего брата, Маршал, — сказал он, обращаясь к Вильгельму, который стоял рядом с ним у мачты. — Преданным, как собака.

Глядя, как чайки кружатся над вздымающимися волнами, Вильгельм надеялся, что ветер позволит им благополучно добраться до дома и облегчит его страдания. Ему не хотелось, чтобы его вырвало перед Иоанном, которому даже шторм был нипочем. Он бы с большим удовольствием плыл сейчас на корабле с Изабель и домашними, но Иоанн специально просил его быть на королевской галере, а отказ будущему королю Англии был бы политически неграмотным шагом.