Алюминиевое лицо. Замковый камень - [40]

И первое, что увидел Зеркальцев, были яркие, из нержавеющей стали отсеки, соединенные между собой, как вагонетки. В каждой вагонетке стояла корова – молодая, с шелковистой глазированной шерстью и нежным розовым выменем, или старая, с костяным хребтом, стертыми боками и отвисшим истрепанным выменем. Черные, с белыми пятнами, белесые, с темными крапинками, рыжие. Все стояли головой в одну сторону, и у каждой из глаз текли слезы.

– Это мое новшество, вклад в модернизацию, которая будет сопутствовать восстановлению монархии в России. – Макарцев повел рукой поверх коровьих голов. – Напрасно думают, что монархия предполагает остановку прогресса. Такого мясокомбината вы не увидите на всем северо-западе, включая страны Балтии. Все оборудование изготовлено немецкими и японскими концернами, теми, что поставляют роботы для сборки вашего «Вольво-ХС90». Здесь вы не увидите человека, а только роботы, фотоэлементы, автоматику и телемеханику. В полном смысле – бесчеловечное производство. – Он усмехнулся и прикрыл ладонью какой-то лучик, пересекавший пространство и ударявший в темную линзочку. И вдруг все зашумело, задвигалось. Из стальных бортов вагонеток ударили струи воды, завращались огромные косматые щетки, какие бывают на автомойках. Они шлифовали коровьи бока, ныряли под брюхом, прохаживались вдоль спин и голов. Коровы порывались прыгать, но со всех сторон их окружали косматые вихри. Щетки исчезли, и вагонетки наполнились белой перламутровой пеной, пузырящейся и бурлящей. Коровы выглядывали из пены, как женщины из джакузи, водили огромными слезными глазами.

Внезапно пена сошла, и влажные, стеклянные от воды животные стояли среди белой стали, упираясь в мокрый пол промытыми копытами.

К передней вагонетке двумя бесшумными рывками приблизился кронштейн, состоящий из железных мускулов, с толстым резиновым кабелем. В маленькой хищной голове торчал медный штырь, похожий на клюв, и горело рубиновое жаркое око. Зеркальцева испугало появление этой металлической птицы, отточенный медный клюв, нацеленный в близкий коровий лоб с белым шерстяным пятном, беспощадный рубиновый глаз, озирающий жертву. Жилистая железная шея нанесла удар, медь коснулась коровьего лба, и вся корова окуталась голубой пульсирующей молнией, словно вырвались из-под кожи синие вены. На рогах загорелась золотая корона, из-под копыт брызнули красные искры, и корова молча осела, под ней раскрылся пол вагонетки, и она соскользнула в блестящий металлический желоб и понеслась вниз, как несутся с ледяных горок на веселых зимних аттракционах.

Вагонетки сдвинулись, и следующая корова оказалась под медным клювом. Рубиновый глаз переливался, в нем пульсировали алые ободки. Удар. В коровьей голове взорвался шар электричества, прокатился по телу, взрывая по пути сердце, легкие, печень. Вырвался из-под копыт электрической кометой, и корова рухнула в открывшуюся под ногами дыру, помчалась, скользя боками, по желобу из нержавеющей стали.

Зеркальцеву стало дурно. Ему казалось, жилистая костлявая шея тянется к его голове, медный штырь выбирает на его темени точку, чтобы вонзить в нее молнию, и страшный взрыв выбьет у него из орбит глаза, изорвет в куски сердце, и его последняя мысль будет сожжена слепящим электричеством.

Вагонетки подвигались одна за другой. Коров убивали током, и они уносились в бездну, виляя тяжелыми бедрами, нелепо оголяя безволосые ляжки, колыхая розовым выменем.

– Пойдемте дальше, мой друг. – Макарцев поддержал Зеркальцева под локоть. – Как предсказывал старец Тимофей: «Поражен не громом, но молнией, не от людей исходящей».

Они спустились на этаж ниже, в овальное, облицованное кафелем помещение. Вдоль стен сияло белое стальное русло, отражавшее свет ослепительных люстр, делавших помещение похожим на огромную операционную. Из потолка, сквозь разъятый люк, рушилось по скользкому склону тело коровы. Его хватала на лету могучая, с бицепсом и стальными жилами рука. Сжимала, окольцовывала по ребрам двумя блестящими пальцами, грудная клетка трещала, а разметанные в стороны ноги дергались судорогой. Рука поворачивалась, опрокидывала корову вниз головой. Робот выталкивал из себя белое лезвие и делал на горле коровы глубокий надрез. Из растворенного горла начинала хлестать черная кровь, била в стальное русло, текла красным жарким ручьем, над которым качалась рогатая, с выпученными глазами голова, брызгая звенящей гущей. Робот ударил корову в сердце заостренным цилиндром. Поршень вогнал в сосуды сжатый воздух, и кровь под давлением побежала быстрее, сцеживаясь, надувая на горле розовые пузыри.

Зеркальцеву стало дурно. Запах горячей крови, ее нестерпимо-алый цвет, блеск белой стали, проплывавшая мимо голова с высунутым языком и живых синим глазом – он покачнулся, но Макарцев ловко его подхватил и прижал к ноздрям ватку, пропитанную нашатырем.

– Не стыдитесь своего обморока, – произнес он. – Когда к нам в Красавин приезжал премьер Евгений Ростиславович Хлебопеков, человек незаурядного мужества, он тоже здесь потерял сознание.

Коровы шумно падали с неба, но их подхватывали стальные руки, вертели, взрезали горло, и свисавшие из неба коровы, окольцованные сталью, текли над стальным желобом, орошая его красным ливнем.