Аляска, сэр! - [2]

– Вы, Иван Федорович, очень огорчили меня, – начал тяжелый для обоих разговор камергер. – Ведь вы являетесь не просто флотским офицером и даже не только капитаном флагманского корабля, но еще и начальником Первой кругосветной экспедиции русского флота! Организованной, кстати, по вашей же инициативе и при вашем деятельном участии. И вдруг какой-то совершенно мальчишеской выходкой, поддавшись всеобщему игривому настроению, позволили себе сегодня не только подорвать собственный авторитет руководителя, но и незаслуженно обидеть уважаемого человека.

– Знаем мы этих «уважаемых» паркетных шаркунов, – досадливо буркнул Крузенштерн, глядя себе под ноги.

Резанов посмотрел на собеседника так, будто видел его впервые.

– Вы несправедливы, Иван Федорович, к графу Воронцову. Он по праву занимает должность столоначальника в Министерстве иностранных дел и в случае успешного заключения торгового договора с Японией будет, несмотря на его довольно молодые годы, представлен мною к пожалованию ему чина коллежского советника, равного в соответствии с Табелью о рангах, как вам, безусловно, известно, флотскому чину капитана первого ранга. Вот так, – многозначительно подчеркнул камергер. – Что же касается пристрастий господина Воронцова, то вас почему-то никто не упрекает в том, что вы развели в своей капитанской каюте целый зоопарк, накупив в Бразилии дюжину попугаев, в том числе красавца ара чуть ли ни в полсажени высотой. Граф же предпочел приобрести там же зеленую мартышку. Только и всего.

– Но я же не разгуливаю со своими попугаями по верхней палубе военного судна! – огрызнулся капитан-лейтенант, понимая, однако, неопровержимость доводов камергера.

– Так вы моралист, Иван Федорович?! – притворно удивился Резанов. – Тогда вам бы в самую пору не экспедицией руководить, а в институте благородных девиц преподавать! – Увидев, сколь обиженно вспыхнуло лицо Крузенштерна, он примирительно добавил: – Не обижайтесь, уважаемый Иван Федорович. Мы с вами, слава богу, одни, так что у вас нет повода вызвать меня на дуэль. – Глаза камергера озорно блеснули. – Я же прекрасно понимаю, что ваша недавняя публичная выходка, а по-другому я ее, извините, назвать не могу, вызвана тем, что какому-то, как вы соизволили выразиться, «паркетному шаркуну» уже с рождения выпало стать графом, аристократом, тогда как вам, выходцу из мелкопоместных дворян, предстоит добиваться места под солнцем трудом и знаниями. Увы, но данное положение дел не по силам изменить ни вам, ни мне… – Резанов ненадолго задумался. – Кстати, прошу вас присесть, Иван Федорович, тем более что самое главное я уже сказал…

Крузенштерн благодарно взглянул на хозяина каюты и, придвинув к столу кресло для гостей, расслабленно в него опустился: насколько он понял, «официальная часть» разговора, а на самом деле – разноса, закончилась. Действительно, камергер уже совершенно спокойным тоном принялся давать ему, неопытному пока в светских делах человеку, полезного рода наставления.

– Имейте в виду, Иван Федорович, что по прибытии в Петербург разговоры о сегодняшнем конфликте между вами и Воронцовым непременно возобновятся, и представители аристократических кругов вряд ли встанут на вашу сторону. Я хорошо знаю графа Михаила Петровича Воронцова, отца Алексея Михайловича. Он весьма близок к придворным кругам и, думаю, не простит вам оскорбления, нанесенного его сыну и наследнику. Поэтому постарайтесь превозмочь гордыню и тотчас по возвращении из плавания изыскать возможность извиниться перед Алексеем Михайловичем. Поверьте: это пойдет лишь на пользу вашей дальнейшей карьере, которая лично мне представляется блестящей.

Крузенштерн бросил на камергера настороженный быстрый взгляд: не шутит ли? Нет, собеседник явно говорил с ним откровенно и совет давал дельный. Возникшая было в душе тревога вмиг сменилась чувством благодарности.

– Собственно, – продолжал излагать свою мысль Резанов, – если бы вы прямо сегодня, воспользовавшись царившей в кают-компании атмосферой всеобщего веселья, извинились перед графом, инцидент был бы уже полностью исчерпан. Вы же вместо этого зачем-то полезли в бутылку, прошу прощения за выражение…

– Не сдержался, Николай Петрович. Каюсь…

– Вижу. Тем не менее впредь постарайтесь не допускать подобных промахов. Надо уметь извлекать уроки из своих ошибок, хотя, как говорят мудрецы, лучше все-таки учиться на чужих, – улыбнулся Резанов.

– Большое спасибо вам, Николай Петрович, за преподнесенный мне предметный урок, – с чувством произнес капитан-лейтенант и благодарно пожал руку, протянутую камергером.

Мир был восстановлен.

* * *

Алексей Михайлович вернулся в свою каюту и тяжко опустился на стул. Внутри все клокотало. Какой-то капитан-лейтенант, выскочка, посмел прилюдно оскорбить его. Его, представителя аристократического рода! Он знал, что отец, узнав об этом инциденте, не оставит от авторитета Крузенштерна камня на камне. Но при чем тут отец? Ведь оскорблению-то подвергся лично он, граф Алексей Михайлович Воронцов… Да, именно собственное бессилие его сейчас и бесило. Вдобавок Резанов, непосредственный начальник, не сделал ни малейшей попытки заступиться за него, своего подчиненного!..