Альтернативы «российского прорыва» - [27]
Так, Н.А. Бердяев, рассматривая идеологические корни русской революции, реализовавшей ленинскую стратегию, писал: «Этот “ортодоксальный” марксизм, который в действительности был по-русски трансформированный марксизм, воспринял прежде всего не детерминистическую, эволюционную (sic! – И. Д.), научную сторону марксизма, а его мессианскую, мифотворческую революционную сторону, допускающую экзальтацию революционной воли, выдвигающую на первый план революционную борьбу пролетариата, руководимого организованным меньшинством, вдохновленным сознательной пролетарской идеей. Этот ортодоксальный, тоталитарный марксизм всегда требовал исповедания материалистической веры, но в нем были сильны и идеалистические элементы. Он показал, как велика власть идеи над человеческой жизнью, если она тотальна и соответствует инстинктам масс (sic! – И. Д.)… И Ленин показал на практике, что это возможно. Он совершил революцию во имя Маркса, но не по Марксу. Коммунистическая революция в России совершалась во имя тоталитарного марксизма, марксизма как религии пролетариата, но в противоположность всему, что Маркс говорил о развитии человеческих обществ»>[82].
Далеко не во всем соглашаясь с выдающимся мыслителем, здесь важно обратить на отмеченную связь между успехом в воплощении заветов «религии пролетариата» и историческими предпосылками этого успеха в виде «инстинктов масс». Но в этом успехе немалый вклад принадлежит и основной доминанте предшествующего общественного развития нашего народа, далеко не только его «низов».
Эта доминанта, подкрепленная почти незыблемым авторитетом «высокой культуры», была тесно связана с ценностями справедливости и требованием их воплощения в жизнь любой ценой. Здесь уместно вспомнить о жизненном пути нигилистки Лизы Бахаревой, с такой симпатией изображенной Н.С. Лесковым, далекого от симпатий к нигилистам>[83]. Именно высокое, бескомпромиссное нравственное чувство, сформированное русской культурой, определило весь ее жизненный путь.
В таких условиях было бы упрощением говорить только об «инстинктах масс». Мы имеем дело с достаточно значимыми культурными основаниями, которые были дополнены общим одичанием войны, пропагандой разнородной оппозиции и которые и создали такой тотальный климат дискредитации правящего режима, его истеблишмента, что стало питательной средой для «инстинктов масс», для их активного нигилистического по своей сути действия.
Здесь можно сослаться на сделанный ранее авторский вывод о том, что «в основе нормативных представлений большевиков лежала их вера в возможность быстрого общественного переустройства, определенная социальная концепция человека, который в тот период многим представлялся пружиной, сжатой угнетением. Достаточно освободить его от социальных оков, и “разогнет он могучую спину”. Можно вспомнить “птенцов Керенского” (так называли тогда амнистированных Временным правительством уголовников), рассказ Г. Успенского “Выпрямила” и т. д.»>[84].
Эта концепция объединяла большинство отечественных революционеров вне зависимости от более частных различий в их воззрениях.
В целом, обсуждая ход отечественной дискуссии сторонников «телеологии» и «генетики», было бы и ошибочно, и несправедливо обойти интеллектуальный подвиг генетически ориентированных авторов сборника «Вехи», пытавшихся преодолеть примитивно трактуемый материализм (ряд авторов сборника участвовали в развитии этого направления социальной мысли), выдвинуть нравственное измерение в центр оснований общественного развития. Эта героическая попытка была отвергнута обоими флангами российской общественной жизни.
Наиболее жестко на нее отреагировал В.И. Ленин, назвав эту книгу «энциклопедией либерального ренегатства»>[85]. Важным свидетельством того, какими в системе представлений лидеров страны было место и роль отдельной личности, может служить заочный диалог между Г. Зиновьевым и делегатами 2-го губернского съезда инженеров, состоявшегося в 1924 г.
Этот съезд выступил со следующим обращением: «Коммунисты как материалисты считают необходимым и нужным дать людям в первую очередь предметы первой необходимости, а мы, интеллигенты, говорим, что в первую очередь нужны права человека. Сейчас мы этих прав не имеем, и пока их не получим, мы будем инертны. Интеллигенты! Кто же такой интеллигент? Неужели человек, имеющий диплом? Интеллигент, это всякий человек, будь то крестьянин, будь то рабочий, будь то человек с дипломом, это человек, который ставит выше всего права человека, считает, что человек высшая ценность в государстве»>[86].
На это с трибуны XIII съезда РКП(б) последовала отповедь Г. Зиновьева: «Каких еще “прав человека” хотят они? Тех самых “прав”, которые имеют буржуазные инженеры, скажем, во Франции»>[87].
Здесь видно, что фундаментальный спор между телеологами и генетиками «схлопнулся» в доктринерское противостояние между либералами и коммунистами.
Дискуссия о пятилетнем плане. Особенно остро споры о соотношении телеологии и генетики возобновились в рамках дискуссии о принципах и методах разработки пятилетнего плана. Для нашего обсуждения эта дискуссия представляет особый интерес в связи с тем, что в ее ходе рассматривались сами принципы стратегического развития, необходимость учета самых разных его сторон.
Крайне субъективное восприятие устройства, функционирования и принципов любого государственного аппарата, а также принципов и мотиваций подавляющего большинства госаппаратчиков. Чрезвычайно теоретичное представление о том, как можно взаимодействовать или противостоять госаппарату. Беспредметные рассуждения о роли и влиянии общества и общественности на экономику и государство.
Прошло сто лет с тех пор, как многие корейцы, гонимые нищетой и бесправием, стали покидать свою страну и селиться в России, на просторах Дальневосточного края. Истории корейцев, для которых Россия стала второй родиной, и посвящена настоящая работа. Книга состоит из двух частей. В первой части показаны причины переселения корейцев, их экономическое и правовое положение в России, участие корейских трудящихся в революционном движении против царизма и японских колонизаторов. Во второй части освещаются вопросы истории борьбы корейцев Дальнего Востока совместно с русскими трудящимися за установление Советской власти, их участие в строительстве социализма в Советском Союзе.
Всякая система имеет возможность развиваться или хотя бы выживать, если её ресурсные возможности выше или хотя бы равны давлению среды. Недостаток ресурсных возможностей должно компенсировать повышением качества управления. — Правило ДОТУ. Однако, есть предел ресурсных возможностей и, соответственно, есть предел возможностей повышения качества управления этими ресурсными возможностями для того, чтобы обеспечить развитие или хотя бы выживание системы. По отношению к государству это означает, что есть некий нижний предел ресурсных возможностей народа (количество населения, наука и образование, промышленное производство, продуктовая безопасность, вооружённые силы), образовавшего государство, ниже которого государство, его суверенитет становятся невозможным.
Когда отгремели последние залпы Второй мировой войны, союзники – США, Великобритания и СССР – сполна воспользовались материальным и интеллектуальным наследием нацистской Германии. И это относится не только к вывозу трофейной техники или конструкторов ракет и новейших образцов оружия. Послевоенный мир использовал и другие достижения Третьего рейха, в частности – наработки в области агитации и пропаганды. Ведь это именно новаторство фашистских бонз в области пропаганды позволило им не просто удержать население Германии в подчинении, но и внушить немцам экзальтированную любовь и преданность к своим фюрерам и ненависть к «врагам рейха».
Очередная книга известного российского предпринимателя и политика, бывшего главного редактора журнала «Америка» Константина Борового описывает события 1999 года, когда за два года до теракта 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке он получил информацию о подготовке этого теракта и передал ее посольству США в Москве, а затем и руководству ФБР в США.
