Алтари Келады - [39]

После ужина он зашел в комнату к лоанцам.

— У вас какое-то дело ко мне, молодые люди?

Витри строго взглянул на Шемму, и тот начал.

— Понимаете, ваша милость, у нас случилось несчастье. Когда мы ехали сюда по ущелью… очень опасное место… у нас оторвался один мешок и упал в пропасть. Там были все наши деньги. — Шемма стеснялся в открытую попросить денег и начал постепенно подводить разговор к цели. — Мы никого здесь не знаем, а вы такой добрый человек… вы нам сразу понравились. Не могли бы вы… подсказать, как быть…

Скампада все понял еще на слове «деньги». Лоанцы не ошиблись, в глубине души он был добрым человеком и никогда не отказывался помочь, если это не требовало денег. Хорошее отношение людей было для него ценностью, в которую стоило вкладывать труд, но не деньги, которые являлись конечной целью вложенного труда. Одному Скампаде было известно, как непросто заработать на жизнь, достойную сына первого министра.

Утром он с удовольствием вызвался проводить парней до гостиницы, думая, что сделает доброе дело и им, и Тоссену, чем заслужит хорошее отношение обеих сторон. Сейчас дело обернулось по-другому. Парни вот-вот попросят у него денег, а хозяин вряд ли будет благодарен ему за безденежных постояльцев. Шемма еще не кончил говорить, а мысль Скампады уже стремительно обрабатывала ситуацию, ища вариант, удобный для всех и, разумеется, бесплатный для него самого.

— Молодые люди, вы, наверное, думаете, что я богат, — сказал он вслух, удрученно опустив глаза. — Богатые люди не разъезжают поодиночке и не живут в гостиницах. Даже таких прекрасных, как эта, — добавил он по привычке.

Увидев, как вытянулись лица лоанцев, Скампада принялся утешать их:

— Не падайте духом, молодые люди. Выход всегда найдется. А в будущем, как говорится, никогда не кладите все яйца в одну корзину.

— Это мы уже поняли, — ответил Шемма. — Где взять яйца, вот вопрос.

— Есть самый простой выход. Продайте коня, — вспомнил Скампада, сам поступавший так при нехватке денег. — Солового, конечно, за пегую вы ничего не получите.

— Буцека?! — ахнул Шемма.

— Хоть бы и Буцека. Базарный день наступит через два дня, а до тех пор живите у Тоссена в кредит. Если не продешевите, на месяц вам денег хватит.

Шемма протестующе замычал. Витри взглянул на него и сказал:

— А ты чего хотел? Это чужое терять легко.

— Тебе хорошо говорить, у тебя нет коня.

— Лучше бы он был. Я бы и связываться с тобой не стал, продал бы, и все. Ты что, забыл, что на нас все село надеется?

Скампада сочувственно слушал их перепалку, припоминая кое-какие разговоры в ресторанчике:

—. Послушайте, молодые люди, — вмешался он в разговор. Лоанцы замолчали и повернулись к нему. — Вы знаете купца Тифена? Говорят, он человек добрый и помогает тем, кто попал в беду. Попросите у него помощи. Я думаю, он выручит вас, если не деньгами, то еще чем-нибудь.

— Нам уже говорили про Тифена, — ожил Шемма.

— Тем более. — Скампада кивнул им на прощание. — Идите к Тифену.

Наутро лоанцы отыскали дом Тифена и постучались в дверь. Слуга позвал к ним мужчину лет тридцати, энергичного и подтянутого.

— Что вам нужно, мальчики? — спросил мужчина.

— Вы купец Тифен?

— Я его сын.

— Значит, это вы маг?

— Нет. Маг — мой младший брат, Альмарен. Он живет в Тире, при Красном алтаре.

— Мы бы хотели поговорить с Тифеном.

— Его сейчас нет в городе. Он уехал за товарами в Оккаду.

— А когда он вернется?

— Вот-вот должен быть. Ждем со дня на день.

— А не могли бы вы… — начал Шемма.

Витри, не хотевший, чтобы в этом доме их приняли за побирушек, дернул Шемму за рукав.

— Извините, — сказал он. — Мы придем попозже, когда он появится.

— Делать нечего, Шемма, — подвел итог Витри, выйдя на улицу. — Придется тебе проститься со своим Буцеком.

VIII

Наступил базарный день. Гостиница Тоссена заполнилась до отказа торговцами, съехавшимися в Цитион накануне. Рано утром суета в гостинице разбудила Витри и Шемму. Окна их комнаты выходили на двор, поэтому лоанцы не видели площади, кишащей продавцами и покупателями, зато им была видна возня в гостиничном дворе, где с вечера стояли подводы с товарами. Сейчас подводы одна за другой покидали двор, выезжая на городской рынок.

Шемма, с утра глубоко несчастный, пошел почистить напоследок своего солового. Когда Витри пришел за ними в конюшню, шерсть Буцека блестела, грива и хвост были расчесаны. Шемма гладил коня по морде, скармливая ему припрятанные от ужина кусочки хлеба.

— Может, все-таки Мону продадим? — уныло предложил он Витри.

Витри окинул критическим взглядом вислопузую мельникову кобылу.

— Скампада прав, за нее ничего не дадут. У нас не будет ни кобылы, ни денег. А твой — вон какой красавец!

— Не трави душу, — пробурчал Шемма. — Сам знаю.

Выйдя на площадь, лоанцы поначалу растерялись. За три дня они привыкли к городу, но такое изобилие людей и вещей превосходило их воображение. Площадь, прежде просторная, была забита подводами, лотками, корзинами и кошелками, вокруг сновали толпы людей, осматривающих товары. Наконец, Шемма и Витри пришли на конский торг, ведя за собой Буцека.

На продажу было выставлено немало коней. Нервничали, вскидывая головы, чистокровные тимайские скакуны, обнюхивали друг друга упряжные лошади, продающиеся выездами, невозмутимо стояли ширококостные кони босханской породы, выведенной для перевозки гранита из каменоломен. Буцек был хорошим крестьянским конем и выглядел красавцем рядом с Моной, но совершенно потерялся среди великолепных животных, предназначенных для продажи в богатые дома.