Алтарь Святовита - [92]

– Братья из Вендена с тобой?

– Некоторые откликнулись на зов, Гюнтер, ― сухо ответил Рудольф. – О ком ты конкретно спрашиваешь?

– Так, просто хотел прояснить, сколько с тобой последователей[67].

Образовавшуюся в разговоре паузу заняла слегка скрипнувшая дверь и минутная сервировка стола. Появилась ваза с печеньем, бонбоньерки с конфетами и пастила.

– Рудольф, вот ты говорил про войска, хотите отомстить или пришли показать силу? ― попросил уточнить Свиртил.

– Скорее наказать, ― фон Кассель почесал бороду, ― Рим распахнул объятия, а Александр отказывается от короны и тянет за собой остальных.

Яков покачал головой. Он сам присутствовал при встрече представителей папы с Александром и очень хорошо помнил, как монах стал юлить, когда речь зашла о конкретной помощи. Рим предлагал строить монастыри, церкви и аббатства за русский счет, да еще и приплачивать. А что до короны, она того не стоила. Ярослав бы не простил такой открытой измены. Ведь Александра хотели короновать как великого князя, а не просто как новгородского короля. Яков тогда просек, что идет прощупывание почвы, и сделал все возможное, чтобы дальше разговоров дело не пошло. Не знал он только одного, что с подобным предложением обращались и к Андрею, да и к самому Ярославу Всеволодовичу.

– Он в своем праве, и поверь мне, Русь за Римом не пойдет, – сказал Гюнтер. – Живущие здесь люди обращаются в молитвах не столько к Богу, как к его святым, которые заменили языческих богов. И просят они не о «вечном спасении», а о помощи в повседневных нуждах. Улавливаешь разницу?

– Кто не с нами ― тот против нас. Даже Константинополь поклонился Риму. А то, о чем ты говоришь ― вовсе не ересь, ― макая печенье в вино, произнес Рудольф. ― Просто на первоначальном этапе можно идти на уступки. Дальше начнется очищение.

– Это последнее слово, ― с усмешкой сказал Яков, ― «очищение», ― явно передразнивая, ― мне слышится уничтожение. Я думал, что верующие в Спасителя смогут договориться.

– Договориться? – повышая голос, возбужденно произнес Рудольф. – Мы же предлагали совместный поход на куршей. Что вы ответили? Добыча того не стоит! И стали помогать нашим врагам. Но это все дела минувшие и не столь интересные. – И уже успокоившись, добавил: – Я не уполномочен вести переговоры, но мое слово может стать решающим, по крайней мере, среди братьев меченосцев. А поговорить с мудрыми людьми я всегда готов.

– Рудольф, а тебе не кажется, что война затянулась, и пора спрятать мечи в ножны? ― неожиданно спросил Савелий.

– Это так, – взвешенно и ненадуманно произнес ливонец. – Но не решены многие вопросы. Рано или поздно они всплывут вновь. Война неизбежна.

– А что хочет получить орден? ― подключился к разговору я.

– Вернуть Псков с Изборском и то, что было оттуда увезено. Помимо этого, орден беспокоит судьба короля Белы. Вместо того чтобы обратить свои взоры на Палестину, многие рыцари готовятся к битвам с кочевниками.

– Отдать добычу? Наши города? На это мы не пойдем, ― заметил Яков.

– Вообще-то я говорил о янтаре из Изборска, ― парировал Рудольф. ― Это стало бы шагом к примирению.

В комнате воцарилась тишина. Свиртил переглянулся с Савелием, но тот был в полном недоумении. Яков лишь отрицательно покачал головой.

– Вас уничтожат, ― вдруг сказал Гюнтер. ― Тебя, Андреса, епископа с его сарафаном, датчан. Вы обречены. И если твои соратники не значат для меня ровным счетом ничего, то тебя мне искренне жаль.

– Посмотрим. За пятьдесят два года я много раз слышал эти слова. Как видишь, жив и разговариваю с тобой, сын Фридриха.

– Случай… Помнишь ту загадочную игру с монеткой, так увлекшую нас там, на Неве? Как ты тогда сказал: «Неясная и неизбежная игра, в которую мы начинаем играть, едва рождаемся на свет».

– И бросаем эту монетку, – продолжил Рудольф, – вздыхая и задерживая дыхание, не ведая, будет ли судьба милостива к нашим желаниям, нашим открытиям, нашим иллюзиям и мечтам. Я помню.

– В этой обманчивой игре, заставляющей нас позабыть о наших страхах, мы идем вперед всякий день, принимая или отметая удачи и неудачи, несмотря на то, что все старания избежать ловушек судьбы столь тщетны, как попытки улизнуть от смерти. – Гюнтер вытащил откуда-то из одежды золотой августал и протянул Рудольфу. – Брось монетку, обмани смерть.

Ливонец внимательно изучил ее, после чего подкинул монету и та, стукнувшись о мраморную столешницу и пронзительно зазвенев, скатилась на пол, где остановилась у стены с фреской, стоя на гурте, не явив не аверса ни реверса.

– Давай посмотрим, – предложил Гюнтер.

– Не стоит, друг мой. Ловушек судьбы не избежать.

Яков Полочанин встал с кресла, подошел к Рудольфу и, заглянув в его глаза, сказал:

– Ты смелый рыцарь. Мы встретимся завтра, на поле битвы. В полдень, в трех верстах на север от замка Гюнтера есть хорошее место, мой князь будет ждать твое войско.

Рудольф поднялся в ответ, тоже посмотрел в глаза Якову.

– Мечи рассудят нас. Мы будем на том месте.

* * *

Попрощавшись со всеми, Яков посетовал на невозможность участия в завтрашней охоте, от которой он вынужден отказаться в связи с известным событием, и довольный уехал из замка. По крайней мере, свое удовлетворение он мог пояснить двумя причинами. Первая из них – это истинность предсказания, переданного через Алексия смоленским епископом. В нем Ермоген косвенно сообщал дату великого сражения, требуя от православных князей через пятнадцать дней, на Пасху, почтить павших в бою у Чудского озера. Вторая – создание форпоста на западных рубежах новгородских земель за чужой счет. Договор, подписанный князем Александром в присутствии трех уважаемых бояр, был сказочно выгоден. Ярославович обязался посодействовать (вернее, не мешать) переселенцам из разоренных кочевниками земель селиться вдоль побережья на север от Самолвы вплоть до самого устья реки Гдовка. Там разрешалось поставить острог. Земли были отписаны Гюнтеру в обмен на немедленную единовременную помощь продовольствием, оружием и некоторой суммы серебра с отсрочкой на год для пополнения оскудевшей казны великого князя Ярослава. Выехав из замка, он с пятеркой сопровождения быстро нагнал лекарский обоз, перекинулся парой словечек с последним возничим и, поравнявшись с командиром санного поезда, придержал коня, переходя на шаг.