Алтарь победы - [192]
– Н..да, – потер пальцами переносицу Писатель. – Трагедия. Но вполне объяснимая. Система не могла дать людям жвачку – и они превратились вот в такое стадо…
– Да нет, Аркадий Борисович, дело куда сложнее, – ответил Наставник, и глаза его на миг стали жестокими, колючими. – Вы правы: обыватель имеет право на жвачку. Как и на многие другие прелести потребительского общества – жвачка здесь олицетворяет все их: джинсы, магнитофоны, «тачки».
– Естественно. Люди имеют право жить хорошо, – осторожно произнес Писатель.
– Вы и здесь правы. Мы дадим обывателю его жвачку. И бананы. И джинсы. И колбасу сорока сортов. Дадим обязательно. Но мы не должны пускать к власти тех, кто готов за эту дребедень забыть о национальной гордости, о своей великой стране, о многих миллионах тех, кто погиб, защищая и строя СССР, – и превратиться в стадо. Случай с той жевательной резинкой – это возможное поражение нашей страны в «холодной войне», изображенное в миниатюре. Нам нужны те, кто равнодушен к жвачке, тот, кто желает победы. Кому просто стыдно унизиться в глазах иностранцев. Им – власть, им – слава. Остальным – жвачка. И положение вечных подчиненных, подданных по отношению к тем, кто неизмеримо их выше. И высшие в конце концов обеспечат им жвачный «рай». И смогут поднять их человеческие качества на новый уровень, воспитают их детей. Да-да: мы отберем у них детей, товарищ писатель, – как в ваших «Гадких утятах», если не ошибаюсь. Уведем детишек от жвачных родителей в удивительный мир грядущего.
Вот вам самый простой способ первичного отбора. Кинь перед советской толпой жвачку и посмотри, кто кинется за ней, а кто останется на месте. И среди тех, кто остался, ищи нужных тебе людей.
Я ведь неслучайно привел вам этот пример. Мне самому много лет назад довелось стать свидетелем подобного случая. У одного из монументов памяти тех, кто пал в войне с Гитлером, стояла пионерская дружина. При полном параде – в пилотках, со знаменами и барабанами. А рядом, у интуристов–ского автобуса, была группа иностранцев. Они, посмотрев немного на памятник и пионеров, сели в автобус. Но один из них, когда машина трогалась, выбросил из окна пригоршню жвачных пластинок в яркой упаковке. И тогда пионеры, побросав горны и знамена, кинулись к этой пригоршне, устроили драку.
Бросились почти все. За исключением всего нескольких ребят…
Наставник на миг замолчал. Давнее событие вновь пролетело перед его внутренним взором, наполняя душу стыдом, горечью и болью. Он снова увидел лобастого, крепкого мальчика, что стоял среди валяющихся флажков, горнов и барабанов, сжимая кулаки от бессильной ярости. Они тогда встретились взглядами – и Сергей Васильевич увидел в глазах пацаненка такие ярость и стыд, что дух захватило. Он понял: перед ним – такой же.
Он потом не поленился узнать, как зовут этого мальца, в какой школе и в каком классе он учится. Он тогда еще не знал, что тот пионер вырастет в его помощника и друга. В того самого Андрея, что додумался до идеи снести нефтяную промышленность Саудовской Аравии ударами неядерных крылатых ракет.
Повинуясь некоему порыву, Наставник поведал Писателю и этот эпизод.
– «Жвачка» может быть в разном виде, Аркадий Борисович, – продолжил Сергей Васильевич. – Например, в Высшей школе КГБ курсантам перед выпуском показывают порнографический фильм. В общем зале. И тот, кто не удерживается от комментариев и сальных шуточек, за рубежом работать никогда не будет.
Наша технология такова: вначале – грубый отбор. Образно говоря, на какой-нибудь «жвачке» и «порнухе». А дальше – тонкие методы тестирования и психозондирования. Через него проходят только самые искренние, самые сильные и умные. Ну, а заодно и те выявляются, кто обладает особыми психическими способностями. Говоря нынешним языком – экстрасенсы.
– Но как бы они не стали этакой кастой, что презирает всех прочих! – продолжил сомневаться Писатель.
– Значит, будем строить и совершенствовать особую систему воспитания и обучения. Станем закладывать в них осознание личной ответственности и за страну, и за все человечество, – Наставник твердо сжал правую руку в кулак. – И вы нам поможете, Аркадий Борисович. Ваши книги и парадоксальное мышление очень нужны и важны сегодня!
Они перешли в комнату отдыха, где прислуга уже сервировала стол с чаем и легкими закусками. Попивая горячий напиток, Наставник и Писатель продолжали вести беседу. Аркадий Борисович узнавал все больше и больше. Вплоть до того, что в СССР уже идут теоретические исследования по возможной постройке телепортационных устройств.
– Мне случилось читать один перевод статьи Киссинджера начала шестидесятых годов, – осторожно заметил Писатель. – Там он пророчит полное поражение Советского Союза в соревновании с Западом. Из-за того что западные структуры более гибки и сложны, чем наши.
– Видите ли, – говорил Наставник, этак обыденно расправляясь с бутербродами и прихлебывая чай, – сегодняшний СССР с его работягами в кепках, завмагами, партийными чиновниками и хрестоматийными директорами – это всего лишь гусеница, личинка. Даже не куколка, готовая превратиться в бабочку, а именно личинка. А то, что будет в стадии прекрасной бабочки, вы уже немного видели. А увидите еще больше, я это обещаю.
