Алтарь эго - [89]

– В каком-то смысле я рада, что Кейт вошла в контакт со своей сексуальностью, – промурлыкала я.

Секс будил во мне великодушие. Нас занесло в гостиницу в Блумсберри с плюшевыми оранжевыми покрывалами на кровати, в двух шагах от закусочной «Жаровня в глуши».

Джулиан слегка ощетинился.

– Вообще она довольно теплая женщина.

– Теплая? – Я перекатилась на живот, чтобы внимательнее за ним наблюдать. – Ты имеешь в виду в постели?

– Нет… ну, да, в постели тоже, наверное.

Я постаралась придать голосу как можно больше безразличия.

– Правда? И как она?.. В постели?

– Что? – Джулиан возился с упаковкой кешью. – Ну, средне, знаешь.

– Средне… Да… Ну а я?

– Ты хороша, и сама это знаешь. Ой! – Он выронил пакет, и орехи разлетелись по акриловому напольному покрытию. – Послушай, давай не будем продолжать этот разговор.

Я взбила подушку.

– Итак, она средне, а я хороша?.. Но разве «хорошо» – не то же самое, что «средне»?

– Может, мы все-таки будем заниматься сексом, оставив Кейт в покое?.. Ты же первая о ней заговорила.

– Да нет, это ты начал. Молча. Потому что она все время у тебя на уме. – Джулиан не отрицал этого. Он отвернулся в сторону. – И перестань молчать в таком тоне.

– Она у меня на уме, потому что я никогда раньше не изменял. И вот до чего дошел: кручу роман с собственной женой. Мне тяжело быть донжуаном.

– Романчики не самое сложное. Вообще-то, это самое простое… – не подумав, ляпнула я.

Джулиан оглядел меня полным боли взглядом.

– Я знаю не понаслышке, каково, когда тебе изменяют, Ребекка. У меня было достаточно времени, чтобы свыкнуться, и это омерзительно, должен тебе сказать. Но теперь пришло время и Закери Берну узнать, что такое оксюморон.

– Ты про что?

– Я?.. Про женский образ мышления…

…И про свободу чувств, подумала я про себя, пока Джулиан рассматривал папку с судебным делом, за которое он недавно взялся. Он выступал в качестве обвинителя (с удивлением отметила я) какого-то несчастного таксиста: требуя оплаты проезда, он стал вырывать у пассажирки сумочку и случайно заехал ей по лицу.

– Полиция теперь у нас в друзьях, правда? – с сарказмом спросила я, прижавшись к его плечу. – Пройдет время, и ты начнешь отправлять людей на смертную казнь.

– Признаться, наша фирма получила предложение от правительства Тринидада – просят помочь обосновать смертные приговоры самым неприятным убийцам, – рассеянно ответил он. – Мы обдумываем это предложение. Разумеется, за большие деньги.

Мой живот напрягся. Что стало с психологически подкованным суперменом, борющимся за Правду, Закон и Справедливость? Заколдован. Вашей покорной слугой. И мне это далеко не льстило. Конечно, его пыл в постели – отдельная история, но без благородных намерений героем быть сложно. Боюсь, мой орел-правозащитник превратился в стервятника.

* * *

Период тайной страсти закончился быстрее, чем мы думали. Под дулом пистолета Кейт выудила из Джулиана чистосердечное признание. Что означало перемены в моей карьере.

– Знаешь, ты уволена, – выдала она, когда я появилась в офисе августовским утром. Я заметила на ее зубах жалкий след помады.

– Кейт, нам надо все обсудить…

– Я бы с удовольствием с тобой все обсудила, но сейчас у меня под рукой нет пакета, в который я могла бы проблеваться.

– Тогда не забывай, – предупредила я ее, забирая вещи со своего рабочего места, – что я могу быть очень опасной. А это значит, что вскоре я перейду к расстрелу своих коллег, начиная с небезызвестной голосистой австралийки.

– Плети свою херню кому другому, – складно оборвала она меня.

* * *

– Как насчет обеда с обессиленной подругой? – предложила я, когда часом позже Анушка открыла мне дверь.

– Ты не на работе, куколка? – осведомилась Анушка, запахивая кимоно.

– Хм… нет. Меня, ну… в общем, понизили.

– А, значит, Кейт прознала о твоих отношениях с мужем и вышвырнула тебя? – расшифровала она мой ответ.

– Мне не нравится выражение «вышвырнула». Для меня это скорее значит, что теперь я сама себе начальник. Ты бы посмотрела, как я сама к себе подлизываюсь! – Я скорчила восторженную гримасу. – Не очень-то выглядит.

* * *

И не очень-то хотелось признаваться во всем Закери. Это событие могло стать самым большим ударом по моей нервной системе, ну, за исключением визитов к гинекологу. Я собиралась сказать ему правду, честно, но когда я вернулась домой, Закери, словно турецкий султан, сгреб меня в охапку и отнес в спальню.

– Поехали со мной во Францию, Бекки, на концерт «Амнистии», – сказал он в промежутке между ласками.

– Нет, я недостаточно красива. Французы не пускают к себе уродин. Честно. Они давят их своими «ситроенами».

– Но ты ведь прекрасна, Бек.

Взяв мое лицо в ладони, он поцеловал меня в губы, стараясь смягчить мою категоричность. Тепло от его прикосновений растеклось по телу, впитываясь в кожу растопленным маслом. В таком тропическом климате морали было просто не выжить. Разнежившись, он улыбнулся мне. Воздух был насыщен его ароматом. Джинсы облегали его так, словно это был всего лишь солнечный загар на теле. А кожа цвета молочного шоколада была слишком притягательна. Я не могла устоять против лактозы. Рот непроизвольно стал влажным.