Альпийские сказки - [6]
Следующее утро выдалось особо солнечным, и через окно спальни на кота обрушился целый залп ароматов. Бесчисленных ароматов. Он не спеша поднялся, вылизал шерстку, распушил хвост и вышел на крыльцо.
И остолбенел.
— Сколько цветов! сколько цветов! — повторял он.
Они были всюду — не только на дорожках и на ступенях, но и на стенах и даже на крыше!
А сколько запахов! Запахи тысяч и тысяч роз, анемонов, орхидей, резеды и мяты. Сперва кот развлекался, прыгая между букетами, — он был такой гибкий, такой легкий, что ни одного не задел; но скоро совершенно опьянел, как будто выпил целую бочку вина целых десяти сортов. Шатаясь, он кое-как взобрался на крыльцо, да там и уснул.
Вечером снова появилась фея.
Кот и не подумал ее поблагодарить. Его мучило похмелье, и страшно болела голова.
— Цветы — это очень мило, — сказал он, — но хотелось бы чего-нибудь, что годится в пищу. Ucello[2], например, да побольше.
— Твое желание будет исполнено, — сказала фея, которая тоже владела итальянским.
На следующее утро кот заспался допоздна. Ему снилось, что его бьют молотками по ушам. Он открыл один глаз, потом другой. Оглушительный шум не прекращался. Кот окончательно проснулся — и увидел.
Что же он увидел?
В саду кишели тысячи птиц.
Под их тяжестью гнулись деревья, розовые кусты, глициния, трещали ставни и даже черепица на крыше. Все это пищало, скрипело, свистело и уже и на птиц-то не походило, столько их здесь собралось. Кот вышел на крыльцо, затыкая то одно ухо, то другое. (Оба сразу он заткнуть не мог по одной простой причине: тогда ему пришлось бы идти на задних лапах.) А когда он потянулся схватить одного ucello, перед ним вырос целый строй клювов!
— В таком количестве они опасны — даже маленькие славки, нежные соловушки, мирные зяблики и трясогузки, — вздохнул кот.
Он и думать никогда не думал, что птицы могут быть такими воинственными. Свирепо встопорщив перья, раздувая грудки, они так и норовили выклевать ему глаза.
— Ну их совсем! — сказал кот.
Впервые в жизни он отступал, пятясь, к своей кровати, где и спрятался, накрывшись подушкой, одеялом, покрывалом и наконец матрасом.
— Мышей — вот чего я хочу! — закричал он. — У мышей хоть клювов нет. Они такие бархатные, их-то мне и надо.
Но каким же серым оказалось следующее утро! Бархатным, что правда, то правда, но веселее от этого не было.
Сотни мышей копошились, теснились, налезали друг на друга. Мыши были везде. Даже на потолке. В оконных нишах, на ступеньках крыльца. Даже ветки деревьев были облеплены мышами. Время от времени какая-нибудь из них срывалась и шлепалась на газон, также сплошь покрытый мышами.
— От такого изобилия всякий аппетит пропадает, — сказал кот.
Одну он все-таки сжевал, но без всякого удовольствия. Его даже стало подташнивать, и он поскорее вернулся в дом.
Как и все его сородичи, кот любил спать днем даже больше, чем ночью, так что лег и храпел до… До какого, собственно, часа?
Прямо у него над кроватью сверкала звезда. Кот очень удивился.
— Я же никогда не сплю под открытым небом!
Крышу его дома сгрызли мыши. Они сгрызли все — продукты, ставни, даже пластиковую посуду, даже ножки у кровати.
— Вот ведь несчастье! А я так гордился своим красивым домиком. И живот, чувствую, подвело.
Да, кота мучил голод. В доме не осталось ни сыра, ни рыбы, ни сахара, ни крошки хлеба. И ни единой мыши.
— Вот ведь несчастье!
Он попил воды.
— Ну, утро вечера мудренее.
Кот подобрал хвост под одеяло, угнездился поуютнее и снова уснул.
И кто же от души порадовался на следующее утро? Не кто иной, как наш белый кот. Все опять было как раньше.
В садике цвели цветы — ровно столько, сколько нужно, и пели птицы — столь-ко, сколько нужно, и не больше. «Ну а мыши, — подумал кот, — сами заведутся». И пошел готовить себе кофе с молоком.
— Ах, как же, как же туда попасть? — говорили они.
Им всем очень хотелось посмотреть, что у этого домика внутри, как там все выглядит. Сколько в нем комнат, есть ли ванная. Окошки тоже были такие крошечные, что через них невозможно было разглядеть что бы то ни было, даже в лупу.
— Я бы дорого дала, чтоб осмотреть этот дом, — заявляла одна кукла.
— Я бы охотно отдала за него свой: он гораздо больше, но неуютный, в щели дует, двери фальшивые и очень неудобная лестница, — жаловалась другая.
— А у меня вообще всего одна комната без крыши: взяли коробку, убрали одну стенку, а три другие оклеили обоями, которые мне совсем не нравятся.
И т. д., и т. п…
— В помойку бы вас! — сказала хозяйка кукол, очень рассерженная их речами.
И выбросила всех кукол в окно, которое выходило на улицу.
— Да это какое-то массовое самоубийство кукол, — иронически заметил прохожий господин, наклонившись посмотреть. — Там рука, здесь нога, тут голова…
Прискорбная была картина; даже пышные юбки лишь относительно уберегли самых красивых.
Те куклы, что более или менее уцелели, отделавшись сломанным пальцем или ногой, отклеившимся париком или разбитым стеклянным глазом, удрученно смотрели друг на друга.
Только тряпичные куклы были довольны. Им ничего не сделалось, они даже носов не разбили, потому что лица у них были плоские; их скромные цветастые платьица, панталончики с оборками, их чепчики, нитяные косы и хорошенькие веснушки разве что чуть-чуть запылились и помялись.
