Альпийские каникулы - [9]

Я приподнялась с трудом. Бок и правая нога болели так, что затылок уже забылся. Прихрамывая и морщась, поковыляла обратно. Дойдя до края обрывчика, увидела Георга. Он стоял на четвереньках, опустив голову на землю. Живой, слава богу! Сползла вниз. Осмотрелась. Кроссовка валялась далеко в стороне. Ну хоть нашлась – и то неплохо. Подошла к ней, не присела, а опустилась в изнеможении. Долго очищала драный носок от веточек, камешков. А был таким беленьким! И костюм загублен. Надела кроссовку. Оглянулась в сторону поля боя. Рукой попыталась поправить прическу. Совсем забыла, что на голове шапочка! Лучше ее и не снимать. Мне кажется, что этот рыжий дебил был не прав, называя меня сукой. Очнется – сам поймет, почему.

– Георг! – крикнула я. Получилось хрипло.

Георг приподнял голову и посмотрел на меня. Я показала ему большой палец:

– Теперь аллес зер гут, граф. Сейчас пойдем в отель.

Георг слабо улыбнулся и что-то сказал. Я подошла к нему и помогла сесть, сама села рядом. Выглядел он скверно. Ссадины с прошлого раза еще не прошли, а к ним прибавились новые. На затылке у него вздулась очень впечатляющая шишка. Ощупала через шапку свою голову – похоже, и у меня не хуже.

Я пошарила в карманах своей куртки. Вынула помятую пачку сигарет и зажигалку. Вытаскивая сигареты по одной, тут же их выкидывала – все сломанные. Но повезло, удалось найти две целые. Протянула одну Георгу:

– Будешь?

– Данке.

Уже темнело. Идти в Гармиш было недалеко, но лучше было бы выбраться из этих зарослей, пока еще все хорошо видно. Я встала.

– Штеен зи, битте.

Георг кивнул и встал с небольшой моей помощью. Поддерживая друг друга, мы поплелись в город.

Я посмотрела на часы – разбиты. Не выдержала – выругалась. Что за отпуск я себе сочинила? Лучше бы поехала в Ляповку, ей-богу.

На окраине Гармиша нам повстречались первые люди. Глядя на нас, они вели себя весьма странно: улыбались и подмигивали.

Если они думают, что мы занимались любовью, то странные же у них понятия об этом деле. Хотя, может быть, из-за полумрака они не разглядели наших диких лиц. Я увела Георга с центральных улиц, и мы пошли закоулками. Увидав огни «Альпенхоф-отеля», мы остановились. Осмотрев Георга, я подняла ему шарф до носа, поправила свой гардероб насколько возможно – пройти через освещенный холл хотелось в максимально приличном виде, а то однажды я уже удивила местных обывателей. Вчера это было? Или позавчера? Я вздохнула: в Ляповке было бы спокойнее.

Мимо забалдевшего портье мы прошли спокойно. Я только протянула руку, он сразу же вложил в нее ключ.

В коридоре второго этажа нас встретила выбежавшая Зигрид. Портье потянулся к телефону, когда отдал мне ключ, – наверняка позвонил ей. Зигрид что-то вскрикивала и спрашивала, причем на двух языках одновременно.

Я ничего не поняла. Похоже, Георг тоже. Мы прошли мимо моего номера, ввалились в их, из последних сил добрались до дивана и рухнули на него. Георг начал что-то говорить. Зигрид, сев на корточки перед ним, поочередно прикладывала ладошки к щекам и ко рту – ужасалась.

Я почувствовала, что сидеть больше нельзя – усну. Встала со второй попытки и, покачнувшись, пошла к выходу.

– Таня, ты куда? – кинулась за мной Зигрид.

– Мне нужно к себе, пока силы остались.

– Я провожу.

Невзирая на легчайшее сопротивление, Зигрид взяла меня под руку, и мы вместе вышли. По коридору навстречу уже бежал знакомый нам менеджер. Он что-то спросил, Зигрид ответила и кивнула на свой номер. Я посмотрела ему в глаза, он как-то подобрался сразу и прижался к стене.

– Ди сука, – сказала я, проследив за реакцией.

Менеджер сглотнул слюну и кивнул.

Я открыла дверь своего номера и включила свет. Зигрид довела меня до дивана.

– Спасибо, дальше я сама.

– Может, еще чем-нибудь помочь, Таня? – Она встала, сложив руки на животе.

Я отрицательно покачала головой.

– Нет, спасибо. Иди к Георгу.

Зигрид отошла к двери, оглянулась и сказала:

– Извини, Таня, можно спросить?

– Конечно.

Зигрид помялась.

– Скажи, пожалуйста, зачем ты сказала менеджеру это слово?

– Какое слово? – Я уже почти дремала, и думать не получалось.

– Ди сука?

– Это какое-то ругательство, да?

– А ты разве не знаешь? Это слово означает жену кобеля, а кобель – это собака-мужчина.

– Это же по-русски!

– Конечно, а в немецком такого слова нет.

– Это все, что я хотела узнать. Спасибо, Зигрид. Гутен нахт.

– Гутен нахт, Таня.

* * *

Последующие два дня я отлеживалась или отдыхала – это как посмотреть. На затылке точно была шишка, на правом бедре синяк со спичечный коробок размером. Правый бок весь ободран. Георга я не видела. Зигрид забегала ко мне по нескольку раз на дню, приносила новости. Георг сообщил в полицию о нападении, поэтому господин Зонненкурт два раза пил кофе у меня в номере. Я не сказала ему, что этот рыжий был тем самым рыжим из турнхалле. Если они решили, что тогда произошел несчастный случай, не нужно разочаровывать людей. Все равно мне скоро уезжать, и пусть они сами тут разбираются и со своей мафией, и с нашей. Хотя любопытно, чем этот ничем не выдающийся граф так помешал? И, главное, – кому?