Алмазы для Бульварного кольца - [13]

Глава советской делегации биохимиков, приглашенный с коллегами на вечер, подошел к президенту, извинился за произошедший инцидент и поблагодарил за прекрасные условия, предоставленные его делегации. Президент в ответ пожелал Клименко дальнейших успехов в его важнейшей для ангольского народа работе, попросив в случае любой необходимости обращаться к нему напрямую, добавив с улыбкой, что «пусть лучше таких необходимостей больше не возникает».

На приеме душ Сантуш впервые представил иностранным гостям свою новую супругу, ослепительно красивую мулатку лет двадцати пяти, бывшую стюардессу, с которой он сочетался браком за какие-то две недели до вступления в должность, судя по всему, по настоянию его окружения, оставив русскую жену Татьяну и родившуюся у них дочь. С Татьяной Кукановой душ Сантуш познакомился в студенческие годы еще в шестидесятые, когда уехал по направлению МПЛА на учебу в Баку. Об этом, гораздо позже, в одну из их встреч, Олегу рассказал Тито Шангонго, который на приеме почти все время стоял по правую руку от президента. Бывшей супруги на приеме, по понятным причинам, не было, а их дочь лет шести Изабел, озорная мулаточка со значком советского октябренка на воротнике легкого ситцевого платьица, постоянно крутилась вокруг папы, играя в догонялки в детьми других ангольских руководителей. Она громко смеялась, то и дело дергала отца за пиджак, закрываясь родителем, словно манекеном от догонявших ее детей, а новоизбранный президент время от времени пытался ее утихомирить, делая замечания то на русском, то на португальском.

Камарада Тито, как только выдался момент, отвел переводчика в сторону и пожелал ему успехов в дальнейшей учебе и в защите диплома, еще раз настоятельно напомнив, что ждет его в Анголе по окончании вуза: «Здесь у нас дел – выше крыши!» – Тито и тогда оставался верен своей страсти к ярким языковым оборотам.

Три дня спустя, дав гражданам страны проститься с почившим президентом, власти Анголы объявили о временном закрытии мавзолея на завершение строительных работ и проектировку мемориального комплекса вокруг него. Передышка была нужна для повторной отправки тела в Москву, хотя населению страны об этом ничего не сообщалось. Для народа он по-прежнему находился внутри, и заезжие из провинции сограждане и командировочные все равно приходили к закрытому мавзолею и клали цветы под оставшимся перед входом портретом вождя.

Клименко и его команда, включая Олега, покинули Луанду следующим утром и вечером были в Москве. В аэропорту и дальше помощь Олега биохимикам была уже не нужна, и они расстались, выразив обоюдную надежду, что скоро еще встретятся. Тем не менее, как он узнал позже, в следующую командировку в Анголу с телом Нето, забальзамированным уже «долговременно», его не позвали, видимо, решили сэкономить и обошлись услугами переводчика из советского посольства.

Олег продолжил завершающий год учебы в институте, досрочно и успешно сдал зимнюю сессию и готовился к встрече нового, 1980 года, который своей округлостью даты, предстоящей летней олимпиадой и одновременным с ней окончанием института обозначал в его жизни новый, призрачный и неведомый ему рубеж.

«Happy New Year!»

Новый год они встречали с Лизой вдвоем. Невероятно! Лизина мама празднует у друзей, живущих по соседству, к которым приехала их общая одноклассница из Свердловска. Они не виделись тридцать пять лет. Ирина Леонидовна собиралась уезжать в Израиль и перед тем, как исчезнуть, может быть, навсегда в другой стране, решила навестить близких ей людей, разбросанных по всему Союзу, с которыми провела бо́льшую часть жизни! Наконец-то это стало возможным: теперь уже не отговаривали, не пугали климатом и тяжелыми условиями жизни, не угрожали лишить званий и привилегий на работе и так далее. В те годы об этом рассказывали характерный анекдот:

Старый еврей собирается уезжать в Израиль. Его вызывают в КГБ и предлагают прослушать лекцию о трудностях жизни в эмиграции. Так называемый лектор рассказывает: «Вы не представляете, куда вы едете. Полгода в Израиле идет сплошной дождь. На улицу выйти нельзя – все в воде, в магазин за продуктами не добраться». Еврей качает головой.

Лектор продолжает: «А остальные полгода там невыносимая жара. На улицу опять же не выйти, может случиться солнечный удар, трава горит, ничего не растет». Старик опять качает головой. В конце лектор спрашивает:

– Я так понял, что вы передумали и решили остаться?

– Да нет, – отвечает старик с характерным акцентом и интонацией. – Я никак не могу решить – брать с собой зонтик, не брать с собой зонтик?..

Олег приехал к Лизе сильно заранее, привез ее маме «подарок из Африки» – симпатичную, еще не распространившуюся в Союзе, почти крамольную статуэтку из черного дерева с тремя сидящими в ряд обезьянками. Одна из них закрывала руками глаза, другая – уши, третья – рот: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу», – почти как в популярной невинной песенке про влюбленных в исполнении Эдиты Пьехи.

– Это ты мне на вырост даришь, что ли? – ехидно пошутила Людмила Михайловна и засмеялась. – К тому возрасту, когда я стану немой, слепой, глухой, как пробка, и вправду ничего этого делать уже не смогу? – Людмила Михайловна была довольно прямолинейным человеком. Этого качества ей, вероятно, добавило полученное образование и опыт работы с западными бизнесменами: она закончила немецкое отделение педагогического факультета московского иняза и все последнее время работала с немцами из ФРГ, поэтому сантименты были не в ее стиле.