Алмазный гусь (из сборника «Убийственное рождество») - [5]

— На ходу покидать трамвай запрещается! — закричал кондуктор, но пассажир его не послушал.

Алексеева он нагнал рядом с Новой Голландией.

— Ваше высокоблагородие, ваше высокоблагородие! — Тараканов остановился около оторопевшего чиновника и никак не мог перевести дух, а едва ему это удалось, спросил:

— А не было ли среди похищенного вот этого кольца?

Он раскрыл ладонь и предъявил чиновнику «маркизу».

* * *

Долгополов сначала не признавался — вел себя дерзко, требовал постановление на обыск и понятых. Но когда понял, что его всерьез подозревают в убийстве, запричитал и выдал похищенное — достав из-под половицы узелок с драгоценностями.

— Вот и умница! — похвалил гусятника Алексеев, сверяя обнаруженные украшения со списком. — Все налицо, кроме «маркизы», «маркиза», впрочем, тоже налицо. Ну а теперь рассказывай, как купчиху резал да куда нож дел.

Долгополов упал на колени и начал истово креститься:

— Вот вам крест святой, ваше превосходительство, не убивал, не убивал я никого. Колечки, да, мой грех, спрятал, не предъявил по начальству, а убивать не убивал!

— Давай, давай, рассказывай сказки! Да пойми ты, дурья башка, сознаешься — снисхождение тебе будет, а нет — можешь и на бессрочную каторгу загреметь.

— Не виноватый я! — гусятник аж завизжал.

— Ну, ну, хватит, что ты как баба! Зарезать сумел, а ответить не можешь? Ладно, некогда мне нынче с тобой валданиться, покамест посидишь в части, а завтра после обеда, раньше не получится, я с тобой и поговорю. Авось к тому времени созреешь. Берите его, ребята! — приказал чиновник василеостровским городовым. — Да смотреть у меня, убегёт — шкуру спущу.

— Позвольте прежде ему пару вопросов задать? — попросил Осип Григорьевич.

Алексеев вынул из кармана часы, отщелкнул крышку и тут же захлопнул:

— Может быть, до завтра подождем? До полуночи четыре часа осталось.

— Уже восемь? — изумился Тараканов, но затем повторил просьбу: — Я быстро, ваше высокоблагородие.

— Ну хорошо, беседуйте.

— Господин Долгополов, — повернулся сыскной надзиратель к задержанному, — так где, вы говорите, нашли драгоценности?

— В яме помойной, вчерась поутру. Я как гусей стал загонять, так увидал, что они какой-то узелок достали и раздербанили. Посмотрел — там сверкает что-то, палочкой пошевелил — колечко выскочило, за ним другое. Не утерпел, господа, присвоил. Лавочку хотел на родине купить, надоела мне столица, хуже горькой редьки. Простору здесь нет!

— Будет тебе на Шпалерной[6] простор, — хмыкнул чиновник.

Гусятник аж задрожал.

— А куда тряпку дели, в которую драгоценности были замотаны? — задал новый вопрос Осип Григорьевич.

— Да там же, у ямы и оставил. От нее смердело очень. Я кольца-то в семи водах мыл, пока от них пахнуть перестало.

— Пойдем поищем?

— Господин надзиратель! — Алексеев аж вскочил. — Какая тряпка, вы что, хотите меня праздника лишить?

— Позвольте с вами с глазу на глаз пообщаться?

Алексеев помотал головой, но все же приказал городовым:

— Выведите его на улицу, ребята, и там нас ждите!

Из подъезда сыскной надзиратель и сыскной чиновник вышли через четверть часа.

— И надо же было мне вас в трамвае углядеть! Свалились на мою голову. Сейчас бы сидел в домашнем халате, пил бы коньячок, а придется… Впрочем, насчет коньячку можно и распорядиться — вроде первая звезда уже появилась. Тут рядом ресторанчик неплохой — «Белый медведь». Предлагаю перед визитом к безутешному вдовцу туда заглянуть.

— Нам надобно сначала тряпку найти.

— Ищите. Как найдете тряпку — ищите меня, я буду в «Медведе», Слюсаренко, — Алексеев указал на василеостровского сыскного надзирателя, — знает где это.

— А с этим что делать? — спросил Тараканов, указав на Долгополова.

— Как что? Я же распорядился — в сыскную, в камеру. Пьяны вы что ли, приказа не слышали?

* * *

Купец открыл сам — видимо горничная еще не вернулась.

— Это опять мы, Александр Федорович, — язык у сыскного чиновника слегка заплетался, — вернулись, чтобы сообщить вам приятную новость. Вещички ваши найдены.

По лицу Баймакова пробежала едва заметная тень. Алексеев меж тем, не спрашивая разрешения, прошел в залу, подкрутил фитиль на лампе, выложил сверток с драгоценностями на стул и развернул:

— Вот-с, извольте взглянуть.

Купец кинулся к столу, схватил в руки «маркизу» и поднес к глазам:

— Это ее, Наденьки.

Он опустился на стул и закрыл глаза руками. Несколько секунд плечи Баймакова тряслись. Потом он вскочил:

— Но если… Если вы нашли вещи, стало быть, вы нашли и убийцу?! Где он? Дайте мне посмотреть ему в глаза!

— Извольте, смотрите.

На столе стояло овальное зеркало на изящной подставке. Алексеев поднял его и поднес к лицу купца:

— Любуйтесь!

Баймаков сначала недоумевающе посмотрел в зеркало, потом — на сыщика, а потом сжал кулаки и заиграл желваками:

— Что? Да как… Да я тебя!

Тараканов и Слюсаренко среагировали вовремя — повисли на руках у купчины и повалили его на пол. Тот бешено сопротивлялся. Наконец устал и затих. Слюсаренко вытащил из кармана пальто веревку и перетянул Баймакову руки за спиной, потом они с Осипом Григорьевичем усадили его на стул. Купец тяжело дышал:

— Ты у меня… вы все у меня… Я… куда Макар телят не гонял! У меня в градоначальстве…