Алмазный город - [43]

С годами решимости пойти на солнцепоклонников приступом у него сильно поубавилось: теперь-то он знал, как труднодоступны их сокровища. О том, чтобы без верховного мага войти в храм, где сектанты молились драгоценной скульптуре своего Бога, нечего было и надеяться! Неизвестно, на какой камень, не дай Бог, наступишь, из какого угла может прилететь твоя смерть!

В своих первоначальных планах он было подумывал: не принять ли самому – для пользы дела! – чужую веру, не притвориться ли озаренным высшим светом? Но потом понял, в его возрасте это покажется просто подозрительным. Иное дело – Алька. Конечно, поначалу малец боялся: как да что? Мол, сможет ли он притворяться так, чтобы не догадались. Ведь если солнцепоклонники, о чем проведают, убьют и его, и Батю.

Старший товарищ немало над его доводами поломал голову, а при следующей их встрече повел такой разговор:

– Ты, сынок, и не притворяйся. Говори, что думаешь.

– Так ведь станут уговаривать. Вон, Саттар-ака уже заводил речь…

– Пусть себе заводит. Ты мне вот что скажи: веришь в этого Арала?

– Так ведь солнце – вот оно!

– Разумею… От Христовой веры отрекаться заставляют?

– Вроде нет.

– Тогда соглашайся. Пока в послушниках походишь, а там – то ли падишах умрёт, то ли осёл сдохнет!

– Что?

– Ничего. Одну побасенку персидскую вспомнил… Перехитрить их и не пытайся, кишка тонка! Живи, будто ты с этой жизнью смирился. Забудь пока, что там, снаружи, всё по-другому.

Давненько состоялся у них с Батей этот разговор, а вот именно сегодня – в один день с Аполлоном! – он через Рогнеду дал знак: поговорить надо!

Верховный маг считал, что никто из посвященных, а тем более слуг, не знает ни про глазки в стенах, ни про щели для подслушивания. Но постоянно выяснялось, что обитатели Аралхамада если прямо об этом и не говорят, то подозревают, и потому действуют по поговорке: бережёного Бог бережёт! То есть на всякий случай меры принимают. Потому Алимгафар со слугой Батей на первый взгляд просто носили на кухню мешки с картошкой. Посвящённые, особенно нижних ступеней, до кухонных работ порой снисходили. В охотку.

Батя сообщил, что план переходов у него готов, ловушки на пути размечены – недаром же он так старательно сопровождал выходящих на охоту посвящённых! Алимгафару сие узнать не удавалось. Приданные ему в провожатые послушники сами занимались обезвреживанием ловушек, оставляя ждать его в одном из переходов, а на обратном пути из города опять их заряжали. Дело было не в том, что маг ему не доверял, но послушниками были рожденные в Тереме, коренные жители Аралхамада, им и бежать-то было бы некуда, а он всё ещё считался чужим. По крайней мере, до праздника весеннего равноденствия, когда кровь жертвы свяжет его с остальными крепче родственных уз… Остаётся вызнать время, когда снимается защита и в заколдованной стене обозначается проход наружу.

– Веришь ли, – сообщил Бате Алька, – меня сегодня Аполлон о том же попросил.

– Как, этот земляной червь ещё жив? – хмыкнул Батя; он все не мог простить бывшему артельщику обвинения "христопродавец", которое тот когда-то бросил ему в лицо. – Никак тоже бежать собрался?

Юноша кивнул.

– А спросить ни у кого и не спросишь. Из твоих "верхних" кто об этом знает?

– Адонис. У него пятая ступень. Маг его очень уважает. Говорит, в женщине нет для него секретов.

– Эх, найти бы такую женщину, чтоб и умная была, и головы не потеряла! Может, он в постели-то и проболтается? – мечтательно проговорил Батя. – Да только где же её найдешь?!

– Есть такая женщина, – помедлив, буркнул Алимгафар.

Глава одиннадцатая

– Что вы делаете в моём номере? – спокойно, но сухо спросила Катерина, хотя внутри у неё всё буквально кипело от ярости: за кого принимает её этот… шпион?!

– Кажется, Катерина Остаповна, вы мне не рады? – подчеркнуто удручённо вымолвил гость, впрочем, не трогаясь с места.

– Представьте себе, не рада, – тем же тоном подтвердила она.

– Как жаль! – он покачал головой. – А я ведь, можно сказать, к вам с дружеским визитом. Вы просто не догадываетесь, как много выиграете от дружбы со мной! И наоборот, как много неприятностей доставит вам наша ссора!

– Немедленно покиньте мой номер или я сейчас же вызову администратора отеля! – нахмурила брови Катерина.

– А вот этого я делать вам не рекомендую, – Петр Игоревич поднялся, и в его руке тускло блеснул револьвер.

Катерина, как ни странно, ничуть не испугалась. Давнее цирковое прошлое, казавшееся ей прочно забытым, вдруг ожило в ней. Она вспомнила Василия Ильича и Альку Аренских, которые увлеченно преподавали Ольге некоторые приемы вольной борьбы – мол, они могут понадобиться в её клоунских репризах. Ольга потом, смеясь, осваивала их с Катериной, а та как-то шутя, неожиданно для себя, вдруг бросила через бедро Герасима, на что он шутливо жаловался Аренскому: научил женщин на свою же голову!

Глядя в глаза так вдруг изменившемуся, а раньше простецкому, добродушному Петруше, она шагнула прямо на револьвер. Врач, решивший её просто попугать, от неожиданности отшатнулся. Катерина нырнула ему под руку и заломила её за спину. От волнения она сделала это так резко, что Коровин вскрикнул и выронил револьвер. Не отпуская руку, молодая воительница довела его до двери, открыла и выпроводила неудачливого посетителя в коридор.