Алмазные дни с Ошо. Новая алмазная сутра - [65]

– Пожалуйста, – сказала я, – подождите, пока наши адвокаты свяжутся с главным полицейским управлением. Я уверена, ситуация прояснится.

– Я сам начальник полиции! – прозвучал ответ.

Я настаивала на том, что это была ошибка, и что нужно связаться с высшими инстанциями.

– А я и есть высшая инстанция, – усмехнувшись, сказал другой мужчина.

Я была убеждена, что все происходящее было результатом какого-то чудовищного недопонимания, и что если только нам удастся не впустить полицейских в дом и дождаться помощи, то все будет в порядке. Но эти парни вели себя так, будто выполняют чрезвычайно опасное задание. Я вспомнила наш арест в Шарлотте, когда люди, арестовавшие нас, думали, что мы опасные террористы.

Мужчины разделились на группы по двое и по трое и, пригнувшись, стали пробираться к дому, ища вход. Я побежала за двумя из них. Увидев, что они собираются влезть в окно, я закричала: «Нет!» Они пытались оттолкнуть меня, но я не подпускала их к окну.

Мое лицо все еще было в синяках после аварии, случившейся всего два дня назад, и это придавало мне смелости. Мне казалось, что они не станут меня трогать. «Пусть только попробуют, я их по судам затаскаю за нанесение телесных повреждений», – думала я. Может быть, они это чувствовали, но что бы они ни думали по поводу моего ужасного вида, они ничего со мной не сделали, хотя я отчаянно пыталась им помешать.

На помощь пришла японка Гита. Несмотря на маленький рост, у нее хватило сил удержать двоих парней, пытавшихся залезть в окно.

Я бегала вокруг дома и каждый раз, когда видела, что они пытаются проникнуть внутрь, становилась перед ними. С одной стороны дома я заметила полицейского в штатском. Он стоял, широко расставив ноги и подняв руки над головой. В руках у него был огромный камень, словно у Голиафа из библейской истории. Он приготовился бросить камень в окно. Я увидела, что в комнате были Ашиш и Рафия, там же стояло наше видеооборудование. Если этот парень бросит камень, то наши ребята пострадают. Я встала между Голиафом и окном и крикнула:

– Я думала, что полиция Крита защищает людей, а вы ведете себя как фашисты!

К нему подошли еще двое мужчин в форме. Один из них повернулся, и я увидела его налитое кровью лицо.

– Мы не фашисты! – проревел он.

Голиаф опустил камень.

Тут я услышала звук бьющегося стекла и бросилась на другую сторону дома. Я увидела, как трое полицейских, вскарабкавшись по стене, влезают в дом через окно. Было видно, что они бегут к лестнице. Краем глаза я заметила, что дверь главного входа тоже открыта. Я забралась в дом через то же окно, что и они, и вмиг оказалась на винтовой лестнице, ведущей в комнату Ошо. Я успела раньше них, поскольку знала, куда иду, а они шли медленно, озираясь по сторонам, вероятно, ожидая перестрелки.

Поднявшись по лестнице, я увидела Рафия с фотоаппаратом в руках. Он фотографировал бегущих по лестнице людей. Я подошла к двери ванной комнаты Ошо и в тот же момент увидела, как двое парней схватили Рафия и потащили в гостиную. Я подумала, что без побоев не обойдется, но ничем не могла ему помочь. Через несколько минут в комнату вошел мужчина, за которым следовала Кендра. Я увидела, что Рафия лежит на полу, а над ним возвышаются все те же двое полицейских. Но еще я заметила, что ему все же удалось перебросить Кендре пленку.

Позади меня стоял Джон. Мы позвали Ошо через щель в двери и рассказали ему о том, что происходит.

– Скажите им, чтобы подождали несколько минут, – услышали мы его голос, – я сейчас выйду.

На лестнице показался Голиаф, и вся лестница, равно как и коридор, ведущий в ванную комнату, теперь была забита полицейскими, пытающимися пробраться в гостиную.

– Пожалуйста, мы мирные люди, нет необходимости действовать силой, – сказала я.

Голиаф сказал, что все зависит от нас. А я добавила:

– Мы же к вам не применяем насилие.

Они пытались убрать меня с дороги и войти в ванную, но, думаю, что мой вид – лицо все в синяках и решительный взгляд – не позволил им обойтись со мной грубо.

– Пожалуйста, дайте ему домыться, – попросила я.

Несколько человек выбили дверь и с оружием наперевес все же ворвались в ванную. И тут появился Ошо. Началась страшная толкотня. Я повернулась к начальнику полиции и сказала, что незачем держать здесь столько людей, и попросила отослать часть его головорезов вниз. Он так и сделал. Остальные восемь или десять полицейских неуклюже сопроводили Ошо в гостиную, где он спокойно дошел до своего кресла и сел.

Войдя в комнату, я увидела Рафия, сидевшего на стуле лицом к двери. Его лицо горело, волосы были всклокочены. Было похоже, что он в шоке. Я заметила, что, когда Ошо садился, он внимательно посмотрел на Рафия, вероятно, желая убедиться, что с ним все в порядке.

Джон сел рядом с креслом Ошо недалеко от окна, я тоже села рядом, но с другой стороны. Полицейские окружили кресло со всех сторон и тут же начали что-то кричать по-гречески. Так продолжалось минут пять, затем Ошо повернулся ко мне и попросил позвать Мукту, чтобы она перевела. В сопровождении начальника полиции я подошла к двери и крикнула вниз, чтобы позвали Мукту. Она тут же прибежала. С переводом лучше не стало, так как полицейские орали одновременно.