Аллергия на «Магические Грибы» - [41]

— Ну, если, к примеру, не ехать далеко, скажем, если учиться на медсестру в Дандолкском Политехническом Институте, то образование вам обойдётся в тридцать пять тысяч евро.

— Тридцать пять тысяч евро? — с болезненным трепетом в голосе кричу я в трубку. Я чувствую, как пот струится по моей спине, и кажется мне, что я стою не в телефонной будке, а под открытым небом. Вокруг только дождь, ветер, я и телефонная трубка в руках с оборванным проводом.

В реальность возвращает меня голос Инги:

— Да, причём, конечно же, это, только оплата за саму учёбу, проезд, жильё и даже книги, приплюсовывайте сами и получите размер суммы ваших инвестиций в ваше «прекрасное далёко».

— Вы меня не просто разочаровали, Инга, вы меня убили. Вы знаете, чем ближе я к «далёко» тем менее прекрасным оно мне кажется.

— А чего вы хотели? Что вас тут будут на руках носить? Я вам другой пример приведу. На кухне, в нашем доме престарелых, трудится девчёнка из «наших». Пару лет тому назад она была беременна, конечно на кухне тяжело с пузом — кастрюли с супом поднимать и так далее. Она попросилась, чтобы её перевели на время в прачечную — бельё гладить, чтобы как‑то полегче было. Так, над ней всё начальство смеялось, мол ишь чего захотела, русская белоручка, и не перевели её на работу с меньшей нагрузкой. А когда через неделю после её просьбы, у неё произошёл выкидыш и она потеряла ребёнка, вот тогда‑то они попересрали все. Испугались, что она их по судам затаскает. А она — бессловесная дурочка и думать не думала, хотя могла содрать с них такую сумму, что можно было бы потом и дом купить и бизнес устроить. Теперь то, вы видите, Саша, что мы тут всё равно рабы, и никто с нами считаться не будет, и всегда мы тут останемся людьми второго сорта, низшей расы. Всегда! ВСЕГДА!!!

30

Получаю свою зарплату, чек с подписью Падди на сумму 171 евро. За всю неделю 171 евро… я держу в руках этот скромный кусочек бумаги, со скромной суммой на нём и ощущаю себя маленьким мальчиком.

Мне было семь лет. Я увидел чудесный фонарик в магазине. С торца этого фонарика была встроена электрическая вилка. Этот фонарик можно было подзаряжать, воткнув его в электрическую розетку. Это было притягательное чудо. Фонарик манил меня. Я уговаривал маму купить его. Она долго отказывала, но поддалась моей просьбе.

Был чудесный день, светило яркое солнце. Зачем я взял фонарик с собой? Я потерял его через тридцать минут после того, как мама купила мне его.

Я реву, как девчонка, и что я вижу — идет высоченный парень, вертит в руках мой фонарик, и видно, что он невероятно доволен своей удачной находке.

Я гляжу вслед удаляющемуся парню, и понимаю, что бессмысленно доказывать ему, что это МОЙ ФОНАРИК. Бесполезно! Я беспомощен, бессилен, беззащитен перед ударами судьбы.

То же и сейчас. Я держу в руках чек на 171 евро. И ощущаю себя тем мальчиком, который потерял фонарик. Я беспомощен, бессилен, беззащитен перед ударами судьбы.

Снимаю куртку с крючка в углу своей клетушки. Чёрт! Два дня повисела, и плесень уверенно переползла с холодной стены вагончика на одежду. Какой крепкий у меня ещё организм — два года живу в комнате, в которой прогрессирует в своем росте зелёная и чёрная плесень, а никаких признаков новой аллергии.

Открываю дверку шкафчика со стаканами. Дверка рассыпается в опилочную труху от сырости и ветхости. Между стаканами снуют шустрые чёрные жучки с устрашающими рожками–кусачками на хвосте. Они называются Уховёртки. Говорят, что они заползают в ухо, там выводят своё потомство и съедают твой мозг. Я этому не верю. Они живут в моей мебели. У меня нет времени обращать на них внимания. Мы мирно сосуществуем.

По утрам в мою раковину на кухоньке сползаются слизни. Чёрные, жирные как поросята, они противны до невозможности. Они оставляют за собой след блестящих дорожек из слизи. Если бы у меня были зрители, то я бы повизгивал от ужаса, как девочка. Но на меня никто не смотрит. Я брезгливо, палочкой выкидываю слизней в окно. С ними я не могу сосуществовать мирно. Они слишком противны и тошнотворны. Без спроса внедряясь на мою территорию, они оскорбляют моё достоинство. В присутствии этих слизней, я чувствую себя мальчиком, которого унижают задиры и хулиганы.

Бог всемогущий! Как же холодно. Я заправляю рубашку в трусы — так теплее. Когда я был подростком, я помню, как я потешался над отцом и дедом. Они заправляли рубашки в трусы. Мне казалось, что это выглядит забавно. Я смеялся над ними. Я думал, что когда я вырасту, я никогда не буду так делать, я буду элегантным, как манекен на витрине магазина.

Одеваюсь, и заправляю рубашку в трусы. Так теплее.

Я похож на отца. А теперь тем более, особенно, если раздеть меня до трусов и рубашки.

Как болят мои ноги!

Холодный бетонный пол, не согревающие резиновые ботинки и постоянные жуткие лужи на полу в тоннеле, делают свою разрушительную работу по «профилактике» ревматизма. Кроме того мои носки, точнее дыры в них. Это не просто дыры появились на пятках моих носков, это чёрные дыры во вселенной. Они такие огромные, что эти дыры на пятках, видно даже через верх моих ботинок.