Аллегро пастель - [40]

* * *

Таня не покидала танцпол на протяжении шести песен. Кроме Кендрика Ламара, диджей ставил XXXTentacion, Трэвиса Скотта, а потом начал ставить диско. Он хорошо делал свое дело. Таня всё время старалась быть ближе к Жерому, она любила смотреть на его неуклюжие движения больше, чем на любые другие танцы в мире. Она чувствовала абсолютную связь с ним, причем физическое притяжение не было главным моментом. Идеальный кайф, подумала Таня, начинается после освобождения от инстинктов. Люди, стремящиеся под наркотиками в первую очередь к телесной близости, были в ее глазах не слишком интересными. Танцующий Жером приблизился к ней, поцеловал и прошептал: «Я так радуюсь тому, что мы потом займемся сексом». Таня ответила: «А я как раз подумала, что секс больше не важен». Жером усмехнулся и продолжил танцевать. Чуть позже он снова подошел и сказал: «Может, ты и права».

* * *

Они поехали в пансион на последнем шаттле, поездка длилась не меньше десяти минут. Женщина за рулем, которой Жером дал на вид чуть больше шестидесяти, не утруждала себя болтовней с пассажирами. Жером смотрел в окно, а Таня положила голову ему на плечо. У него не болела голова, его не тошнило, но кайф прошел. Было еще темно, и это напомнило ему о том, что на дворе осень, хотя свадьба и казалась летней вечеринкой. Он с самого начала отказался от общего завтрака с остальными гостями, договорившись вместо этого о позднем выезде из пансиона, с тринадцати до четырнадцати часов. Он массировал Тане плечо, на мгновение ему показалось, что Таня заснула. «А в номере есть мини-бар? – вдруг спросила она. – Хочется апельсинового сока». Жером задумался о том, какой вкус был бы сейчас у апельсинового сока, подумал о его густоте и кислоте. «Да, было бы неплохо, – ответил он, – можно разбавить минералкой».

В номере пансиона не было мини-бара. На него и не стоило рассчитывать, но Жером заразился идеей Тани о маленьком холодильнике с прохладительными напитками и даже размечтался о шоколадке с цельным орехом и фруктах, которые могут ждать их в холодильнике. Таня налила воды из-под крана в стаканчик для полоскания рта и залпом выпила. «Давай раздеваться», – сказала она. Вскоре Жером уже сидел в трусах-боксерах и носках на дальней кровати и смотрел, как Таня раздевается до трусов, лифчика и чулок. У него было ощущение, что Таня требует секса, и он был готов без вопросов помочь ей. Его немного задело, что сейчас, после месяцев расставания, они оба так мало постарались, раздеваясь друг перед другом. Таня, несомненно, выглядела круто, по-другому круто, чем Марлен, может быть, даже круче ее, с точки зрения моды точно круче. На худощавом теле Тани даже татуировки выглядели бы как haute couture, а Марлен, миловидную взрослую женщину из Гессена, татуировки изуродовали бы. Во время петтинга у многофункциональной виллы Таня заметила, что Жером занимался силовыми тренировками, и Жером на самом деле физически чувствовал себя превосходно. И вот Таня Арнхайм, самая интересная авторка своего поколения, сидела почти обнаженной напротив него на второй кровати пансионного номера и казалась ему странно далекой. «Может быть, просто ляжем спать», – предложил Жером.

15

Через два дня после возвращения из Тюрингии – вероятно, это была последняя теплая ночь года, окно у кровати было широко распахнуто – Жером перед сном считал девушек, которые предположительно были влюблены в него и на чьи чувства он не ответил либо ответил частично. Подсчет начался с одиннадцатого класса. Более ранние истории не хотелось вспоминать. Всё, что происходило с эмоциями в возрасте до шестнадцати лет, казалось ему более или менее патологичным. Он насчитал сначала семь, потом восемь, потом девять, потом снова восемь девушек. Все они были сейчас моложе тридцати пяти. Про четырех он знал, где они живут. Постоянное общение он поддерживал только с Кариной, которая влюбилась в него в Дюссельдорфе в 2007 году. Сейчас Карина жила в Брюсселе и была художницей. Примерно три раза в год она присылала Жерому подробные сообщения в «Телеграме», обычно после того, как Жером отправлял ей короткие сообщения и о чем-то спрашивал. Это был честный обмен, у Жерома было чувство, что и он, и Карина желают друг другу только добра. Не судьбоносные, но красивые и здоровые отношения. Но что он чувствовал по отношению к остальным семи? И что они чувствовали по отношению к нему?

В дни, следующие за наркоприключениями, у Жерома часто появлялась потребность навести порядок в мыслях. От этого в большинстве случаев не становилось лучше, но ни о чем не думать тоже было не вариантом, потому что физические ощущения в эти дни были дискомфортными. Какие-то люди любили его когда-то, а он даже не знает, где они сейчас находятся и как у них дела. Жерома немного утешало то, что в его окружении не было никого, кто поддерживал бы дружеские отношения с бывшими подругами или любовницами. Это просто норма – не общаться с людьми, к которым ты когда-то испытывал много чувств. Такая же норма, как заниматься бессмысленной работой, ненавидеть чужаков и болезненно зависеть от телефона. Жером положил ладонь на закрытые глаза. Это был действительно скверный вечер.