Алиша. Тайна Школы - [8]

— Лежал я тут, — беззаботно качнул головой мальчик, — потом полетел.

Я похолодела.

— Ага, умер! — радостно объявил он, читая мысли.

— Давно? — единственное, что нашлась сказать.

— С месяц.

— А почему ты… остался здесь?

— Нравится мне тут. Где же ещё? — он почесал нос, — родаки трупешник забрали и вздохнули с облегчением, помытарились они со мной по больничкам, с трёх лет кочуем, дома меньше бывал. Измучал всех.

— А что с тобой такое было?

— Прививку сделали… Коревую. И всё. Доктор говорил — осложнения пошли, поствакцинальные, организм полностью дал сбой по всем жизненно важным органам, — вдруг по взрослому заговорил ребёнок, — стал инвалидом. И началось… меня, кстати, Стёпкой зовут. А ты кто? Тоже концы отдала? И из какой палаты?

— Да нет, я не отсюда, прилетела…

— А! За кем-то да? Тут постоянно встречают новых откинувшихся. Только за мной никого не было, все мои родные живы ещё, тут я не нужен никому…

— Такого не может быть! — воскликнула я поражённо, — Стёпа, ты всё это время был здесь?

— Ага, жду вот… За порог ни-ни, а то вдруг…а меня нету, — мальчик сник, а потом вдруг оживился, — ой, а ты не за мной случайно? Я Степан Антонович Колесников из 38-ой палаты, 1999 года рождения…

— Стоп-стоп-стоп, — прервала, — я тут вообще-то по другому делу. Но постараюсь тебе помочь.

Мальчишка недоверчиво посмотрел на меня.

— По какому делу? — угрюмо ссутулился.

— Ищу одного человека, живого, но без сознания. В коме, например, тут есть такие, ты не в курсе?

— Конечно, в курсе, — пожал плечами, — за месяц выучил тут каждый сантиметр…Интересно же и скучно, вот и брожу, заглядываю везде… Ой, нет, я не подглядываю, не пугаю, я не такой, как ОНИ.

— Они?

— Ну, другие… кто тут умер и остался, старые. Тут же недели не проходит без трёх-четырёх покойников, в основном старики — инфаркт, инсульт, диабет…дети бывают, но редко. Кто-то улетает сразу, за кем-то приходят, а некоторые остаются. Как я.

Он совсем упал духом.

— И они пугают?

— Да. Не меня, я им побоку, а живых. Особенно тех, кому и так плохо, кто в бреду или совсем тяжёлый. Такие их видят и очень боятся. Я сам видел много раз при жизни, даже привык, — он усмехнулся, — да тут их полная больница!

Я просто оцепенела от услышанного.

— Пошли, — поманил меня мальчик за собой, спрыгивая на ноги, — сама посмотришь.

ГЛАВА 3

Он мягко заскользил по полу, даже не пытаясь взлететь. Я и сама ощутила, как давит здесь атмосфера, захотелось тоже опуститься на ноги, тяжело висеть в воздухе. Встала и поспешила следом. Едва свернули в боковой коридор, как от стены напротив отделилась тёмная тень и шагнула к нам, колыхаясь подобно подводным водорослям, в ней угадывались очертания женского лица.

— Кто такая?.. — проскрипела неприятно она, — вроде не живая. Новенькая преставилась?

— Старенькая! — отмахнулся мальчишка, — Петровна, отстань, она снаружи, в гости пришла.

Я поёжилась. Тень застыла на миг и пошла рябью, втянулась обратно в стену.

— Не страшно? — обернулся на пути Степан, — и она ещё не самая неприятная. Тут есть одна… инсультница, на сумасшедшую похожа и воет так же. По ночам её многие больные слышат. И я тоже… слышал…

— А дети такие есть? — обмирая, я проводила взглядом ползущего по полу полупризрачного старика, не обратившего на нас внимания и бормочущего безостановочно: «Где мои костыли, найдите мои костыли…»

— Есть один… Из 29-ой палаты. Умер лет пять назад и всё равно каждую ночь возвращается в палату. Что его сюда тянет — не пойму? Помладше меня года на три.

А в 18-ой лицо из стены глядит, неприятное, но не страшное, чего его так все боятся, оно ж молчит? Ещё…

— Хватит, — прервала я, чувствуя, как нервы сдают, — Стёпочка, покажи-ка мне, где здесь бессознательные больные.

— Ну, сейчас-то нету, — улыбнулся мальчик, остановившись, — Петьку привезли утром рано, но он уже пришёл в себя. Периодически отрубался, так с ним медсестра сидит и капельницы всякие. Раз с реанимации перевели, значит не так всё страшно.

— Нет, мне нужны именно больные, которые постоянно «в отключке»!

— В коме что ль? Да нет тут коматозных, — пожал Стёпа плечами, — они в реанимации, кто ж тут следить-то будет за тяжёлыми? Сюда перевозят уже стабильных. Только я бы туда не пошёл. Там ещё хуже… с этим делом…

— С призраками?

— Ну да.

Теперь поёжился он, а я не стала выспрашивать подробностей.

— Лучше уж тут подожди, придёт в себя твой родственник — его сюда и перевезут. А не придёт — увидитесь по-любому.

— Всё, Стёп, я пойду…

Я ощутила вдруг, что чем больше нахожусь тут, тем сильнее давит на меня сила тяжести, ноги подкашиваются, движения замедляются, словно пространство стало вязким. Подумалось, что чуть-чуть — и я стану такой же дряхлой и беспомощной, бессильной, как призрак того старика. Надо уходить.

Страшное всё-таки это место, больница. Место боли, страданий, место умирания.

Разве может выздороветь, поправиться человек в месте с подобным названием?

Уместнее было бы назвать «здравницей», энергетика бы совсем иной была. «Как вы лодку назовёте, так она и поплывёт…» А при таком подходе столько и пленённых болью, мучениями, последними бессознательными минутами людей, которые даже после смерти не находят отсюда выхода. Похоже, не видит его и этот мальчик, так свыкнувшийся с данным местом, слившийся с этими стенами.