Алиса в Стране Советов - [82]

— Говорят? — приподнял бровь Кожин-Морозов. — Говорят, что кур доят.

— Дело Аптекмана, том второй, — задумчиво отозвался Лощёный.

Доктор окончательно приуныл: «При чём тут куры? Какой Аптекман!?».

— Так же нельзя, товарищи! — заныл он жалобно. — Тут явно недоразумение, путаница.

— Распутаем! — заверил небрежно Лощёный. — Ступайте на кухню, помогите вашей жене.

«Что значит — вашей? что за уступочки?!» — болезненно искривился доктор, косясь на Лощёного и медленно поднимаясь. Коридор он пересёк так же замедленно, но в кухню уже не вошёл, а влетел и предстал перед Джу Ван со скрещёнными на груди руками и задранным неестественно подбородком, будто взял гневливую позу из «Маскарада».

— Мадам, если я не ослышался, вам учебников в Кзыл-Орде не хватало? — прошипел он вполголоса.

— Кимоноша, не будь дураком! — шёпотом укорила Джу Ван и дверь поплотнее прикрыла. — Я ж догадалась, что за «гости» у нас. Мне ли не знать!..

— Ну да, без учебников все науки прошла, — ожесточился ещё пуще доктор, припоминая ухмылку Лощёного, когда тот, монеткой играя, «фунт лиха» употребил. — С каких, простите, экзаменов, с каких зачётов у нас в доме иностранные зажигалки, часики, «Сони» и прочие «рисовые палочки»?

— А то не знаешь! — безмятежно упрекнула Джу Ван. — У фирмачей принято благодарить за услуги. Они даже лифтерам дают. А как? Чем? Порядочный иностранец наших денег не держит. Да, да, боится, что их отменят… По радио скажут — и всё!

— Не морочь голову! Они не слушают радио, — поймал, что называется, за рукав Кимоно Петрович. — Да и с чего вдруг отменят?

— Здрасте! В них же золота — ни пылинки, — сызнова показала учёность Джу Ван. — Они обеспечены горькой водкой, а с алкоголем пошла борьба на государственном уровне.

— Но это же на словах! — буркнул сгоряча доктор.

— А они, думаешь, такие тонкости понимают? — возразила Джу Ван. — Они же верят государству как дети.

— И как дети швыряются золотом? — зло и хитро сощурился Кимоно Петрович. — Не в силах молочным зубиком монеточку испытать?

Джу Ван зарделась, задвигалась беспокойно по кухне, прикрыла двери спиной:

— Умоляю тебя, это находка, — еле слышно произнесла она. — Денежка под ковриком оказалась… закатилась, наверно…

— В пылу борьбы? — резко осведомился доктор. — Или в момент согласия? — и дверцу холодильника отстегнул, открыл взору бутылки с ненашенскими наклейками. — А это как сюда «закатилось», когда на пробках цена в долларах?

— И это всё? — ожесточилась Джу Ван. — Других спохватушек нету?

— И ещё мне хотелось бы знать, почему тебя за валюту, как всех советских людей, не арестовывают?

— А-а, так вам именно этого хочется, Кимоно Петрович? — перешла в обложное наступление Джу Ван.

— Не уклоняйтесь от темы! — притопнул ногой Кимоно Петрович, теряя гэтину. — Воображаю, какие «услуги» ты иностранцам оказываешь.

— Не фантазируйте, Кимоно Петрович! — с претензией на надменность сказала Джу Ван. — За нами следят, глаз не спускают, и…

— И поощряют приносить «пользу», — злорадно подхватил доктор. — Думаешь, мне непонятно, как «услуги» на «пользу» меняют? А какими погаными глазками на тебя Лощёный глядел? «Здрасте, медам “Интурист”, здрасте, медам дежурная гейша… давно не виделись!».

— Ты что, рехнулся!? — покраснела Джу Ван. — Они тоже друг за другом следят. Не будь дураком, они ж на работе.

— Это я раньше был дураком, а сегодня всё понял.

— Что понял?

— Вам всё позволено, разрешено… Вы не советский человек, Джуванешева! — с придирчивым пафосом произнёс доктор.

— Да? — вспыхнула Джу Ван. — А вы… вы попупс, которого можно бы и не придумывать. И так вон сидим на кухне, как мышка за веником. Маленькие — дальше некуда!

И это подруга дней суровых! Такого ехидства, такой способности уклониться от научных воззрений доктор за жёнушкой не знавал. И всё, что раньше расплывчато подозревалось, теперь отчётливо очертилось. В сгущённых красках доктору вспомнились и внеурочные ночные задержки Джу Ван, и банкеты солидарности, представительство на которых дежурной по этажу — сомнительно, и бумажник какого-то съехавшего (куда и зачем?) перуанца, подобранный почему-то в сауне, и феерические рождественские подарки жене от, ой ли, зарегистрированной фирмы «Квазиперфекто»… «Сони», сервиз «Сакура», пуфик «Микадо», — за какие заслуги, спрашивается? И неизведанные пути отмщения всколыхнула душу отчаявшегося Кимоно Петровича:

«Нет, я не попупс какой-нибудь!» — неумно оскорбил он своё же открытие и не своим голосом проскрежетал:

— Я разобью… искрошу всю эту икебану, а вас, блудницу дежурную («блудницу» мы немного смягчили), посажу на обломки голой жо…

— Вы не соскучились там, Кимоно Петрович? — неуместно перебил речь доктора зычный голос Кожина-Морозова. — Или мельница отказала? Где вы там — ау!?

«Ау» частично вернуло забывшегося Кимоно Петровича на землю. Но в комнату он вернулся рассерженным и без кофе.

— Вы чем-то расстроены, доктор? — зорко осведомился Лощёный. — Сейчас не время, вам надо сосредоточиться на задании.

— Государственной важности, — добавил Кожин-Морозов. — И позовите жену, нам надо сервиз и кое-что ещё оценить из бьющегося…

«Подслушали-таки! — озлобленно догадался доктор. — Да что же я, и посуде своей не хозяин!?» — и сказал выспренно: