Алиса - [30]

— Садись, Джонни. Присядь хоть на минутку. И — не смотри на меня так.

Розовый свет, просачивавшийся сквозь витрину лавки, падал на её лицо и, несмотря на весь пережитый ужас, я невольно признал, что в жизни не видел более прекрасной женщины. Ленни Монтес смотрела на меня широко раскрытыми невинными глазами. Ангел.

— Подлая стерва!

— Не говори так, Джонни. Сядь со мной рядом, пожалуйста. Я могу помочь тебе.

Я забрался на переднее сиденье «мерседеса».

— Ты уже помогла мне, — сказал я. — Ты украла моего ребенка. Чтоб ты сгорела в аду, подлая тварь! Как ты могла? Похитить крохотную беззащитную девчушку, которой едва исполнилось четыре. Как у тебя рука поднялась?

— Меня заставили, Джонни.

— Тебя заставили. Лжешь ты, гадина! Скажешь еще, что тебя заставили следить за мной?

— Нет, Джонни, у меня не было другого выхода. Или ты предпочел бы, чтобы на моем месте оказался Энджи?

— Где Полли? С ней все в порядке?

— Да, не бойся. Но я не могу тебе сказать, где она.

— С ней и вправду ничего не сделали? Ты клянешься? Ее не тронули?

— Клянусь, клянусь. Послушай, Джонни, я ведь рискую собственной жизнью ради того, чтобы увидеться с тобой. Это правда. Если Монтес узнает, что я с тобой встретилась, он меня прикончит.

— Опять лжешь.

— Это правда, Джонни. Поверь мне.

— Где Полли?

— Господи, не могу я тебе это сказать, Джонни.

— Но ты знаешь?

— Нет, не знаю.

— Тогда чего ты добиваешься?

— Я хочу только одного, Джонни — чтобы ты меня выслушал. Пять минут. Выслушай мне и поверь мне. Поверь, что я никогда не испытывала ни к кому другому таких чувств, какие питаю к тебе.

— Плевать мне на твои чувства!

— Джонни, не добивай меня — мне и так тошно. Ты ведь не знаешь, как я жила. Даже представить себе не можешь. Ты никогда не варился в обществе таких людей. Сейчас ты понял, что попал в ловушку, подстроенную мерзкими и грязными людьми. А я всю жизнь была пленницей таких людей. А теперь я пленница Монтеса. Можешь ли ты представить, каково быть замужем за таким человеком? Испытывать бесконечные унижения? Ведь он и притрагивался ко мне лишь для того, чтобы напомнить, кто в доме хозяин, а кто — рабыня. Я вовсе не говорю, что я святая, Джонни, но и во мне есть хорошие черты. Всю жизнь я мечтала стать женой порядочного человека — не сумасшедшего и не борова. И вот теперь передо мной впервые забрезжила надежда. Клянусь, что говорю тебе правду, Джонни. Я знаю, где находится этот сейф. И я знаю, что в нем спрятано. И ещё я знаю, кому можно это продать — за два миллиона долларов. Два миллиона, Джонни — а ключ у тебя! Это все, что нам с тобой нужно — ключ и два миллиона долларов. Мы заживем с тобой припеваючи, будем как сыр в масле кататься…

— А моя жена? — не выдержал я.

— Причем тут твоя жена! Энджи рассказал мне про нее. Дурнушка и нескладеха. Кому она нужна!

— А Полли?

— Все можно пережить, Джонни. Поверь моему опыту. Ребенка ты забудешь. Погорюешь какое-то время, но, имея пару миллионов долларов, никто долго не горюет.

— А почему, по-твоему, я должен забыть Полли?

— Потому что тут уж ничего не попишешь. Не думаешь же ты, что они вернут тебе ребенка? Чтобы девочка потом указала на них пальцем? На Энджи? На Монтеса? Посмотри правде в глаза, Джонни.

— Вот, значит, как, — задумчиво произнес я.

— Скажи «да», Джонни. Умоляю — скажи.

— Значит, жену я бросаю. Мою дочку убивают. Взамен я получаю тебя с двумя миллионами и — через какое-то время я счастлив. И ты веришь, что я способен на это согласиться? Да, ведь ты не увязалась бы за мной, если бы не рассчитывала на то, что я соглашусь.

— Так что ты мне скажешь, Джонни?

— Что же ты за человек? — прошептал я. — Неужели весь мир состоит из людей, вроде вас с Монтесом? А я в нем — белая ворона? Наивный глупец, безмозглый простофиля? Садясь к тебе в машину, я дал себе зарок, что непременно убью тебя. Я задушил бы тебя собственными руками, если бы это помогло мне вернуть мою дочурку. А теперь я даже не в состоянии к тебе прикоснуться. Слышишь, мерзкая стерва — мне даже тронуть тебя противно!

Ленни наклонилась ко мне и внезапно плюнула мне в лицо. Я не шелохнулся, даже не попытался утереться. У меня свело ноги, а по спине пробежал холодок.

— Американский мальчик, хотя и с огромным опозданием, но повзрослел, — сказал я, глядя в упор на перекошенное от ярости лицо Ленни. Затем вытер рукавом её слюну и вылез из машины.

Мотор «мерседеса» взревел и спортивный автомобиль, сорвавшись с места, бешено умчал в темноту.

К лодочной станции на реке Хакенсак я ехал вконец опустошенный. Не эмоционально, нет — я и в самом деле ощущал себя лишь оболочкой, внутри которой зияла пустота. Как будто мои сердце и внутренности растворились, оставив на своем месте только грызущую тоску. Сгустилась тьма. Когда фары моего «форда» выхватили из кромешного мрака совершенно пустынное шоссе, окаймленное густым кустарником и высоченными деревьями, я ощутил себя бесконечно потерянным и одиноким — человеком, потерявшим все самое дорогое, продирающимся через бесформенную ночь в символическую вечность сюрреалистического полотна.

Признаться, вывеску лодочной станции я увидел с изрядным облегчением. Оставив машину перед самым входом, я взбежал по скрипучим деревянным ступенькам и прошагал по длинному дощатому помосту к расположенному в самом его конце домику на сваях. Причал вдавался в реку футов на сорок.