Алина, пора просыпаться - [5]

— «Межгалактическое научное общество», Алина ты понимаешь, что с тобой произошло? Как оцениваешь своё состояние?

— Я не врач, чтоб давать такие прогнозы. Но, да, я нахожусь в здравом уме и твёрдой памяти. Понимаю, что происходит, но с принятием новой действительности у меня проблема. Это сложно понять и принять. Думаю, со временем я смогу адаптироваться, — ответила она.

— «Земные новости», чем ты планируешь заниматься, когда поправишься?

— Для меня всё в этом мире ново. Поэтому не могу ответить сейчас на этот вопрос.

— «Межгалактические новости», собираешься ли ты сотрудничать с историческим научным обществом?

— Я подумаю над этим.

— «Новости системы Логос», где ты планируешь жить?

— Пока здесь. А там надо посмотреть, — Алина усмехнулась.

— «Семейные традиции», ты вспоминаешь о родных? У тебя там была семья? Дети?

— У меня там остались родители. И я о них вспоминаю, — ответила Алина, чувствуя, что на глазах наворачиваются слёзы. Патрик это увидел.

— Заканчиваем интервью. На всё остальные вопросы я отвечу в коридоре, — велел он. Его слова прозвучали так резко, что было сложно представить в нём человека, который не мог за себя постоять.

Алина не понимала, почему плачет. Самое неприятное было в её положение, что она не могла вытереть слёзы. Руки всё ещё слушались её плохо.

— И зачем надо было приглашать «Семейные традиции»? — зло сказал Патрик.

— Затем, что так больше о ней узнают. И о тебе. Межгалактическое научное общество легко может замять новость. Пустит её поздно ночью. А тут тебе обеспечены СМИ в любое время дня, — ответил Артур.

Алина слушала их, проваливаясь в сон. Тоска о родителях, о Коле, про которого она вспомнила в последний момент, сжимала сердце. Но сладкая темнота забытья её звала к себе. Там не было этой боли. Там можно было забыться поддавшись снотворному и успокоительному.

Глава 2

Прошёл месяц после того, как Алина проснулась в новом мире. Реабилитация проходила не так быстро, как хотелось бы. Она занималась каждый день по два-три часа. Пока удалось лишь научиться самостоятельно сидеть и держать ложку. Забавно, что приходилось учиться таким простым действиям. Алина порой ощущала себя маленьким ребёнком, который вновь познаёт мир. Теперь она передвигалась с помощью коляски. Из института её перевели в медицинский центр, где были другие люди и нелюди. К этому тоже приходилось привыкать. Алина редко выезжала из палаты. Ей было страшно. Палата создавала ощущение защищённости, а за её стенами был «опасный» «чужой» мир, к которому она была не готова. С ней пыталась заниматься психолог, но встал проблемой языковой барьер и особенности менталитета. Они друг друга не понимали. Алина пыталась учить язык, но пока с этим было туго. Единственным развлечением в общение были приходы Патрика и Артура, который старались к ней заглядывать через день. Патрик выводил из сна Диму, который тоже выжил. Последней на пробуждение стояла Марина. Алина ждала этого больше всего. С Мариной хотя бы можно было поговорить. Одиночество в последнее время стало тяжёлым грузом. Оно давило, сковывало грудь. Внутри словно поселился клубок, который мешал дышать.

Тренировка закончилась. Тридцать минут в камере, которая давала на мышцы разную степень нагрузки, потом тренажёры, душ. После этого Алина вновь переоделась в больничный костюм зелёного цвета, в котором чувствовала себя кузнечиком-переростком. Надо было возвращаться в палату. В коридоре было ответвление, в котором росли самые настоящие кусты. Под ними были высажены цветы самых разных оттенков. Красивые. А раньше её цветы раздражали. Казалось, что от них нет никакой пользы. Сейчас же они напомнили маму, которая от них была без ума. Цветы в её квартире были и на подоконнике, и на грядках с огурцами. Ей нравилось их везде сажать. Родители. От этого стало плохо. Успокоительные не давали пролиться слезам. Они замораживали ту боль, которая была в душе. Она хоть и становилась льдом, но никуда не девалась.

Конхор возвращался с процедур. Настроение было на нуле. Сегодня доктор сказал, что ему предстоит здесь провести около месяца. Конхор хотел отказаться от шлифовки рубцов, но начальство было непреклонно. От той операции не должно было остаться и следа. Если Конхор выжил, то пусть шлифуется в больнице, убирая последствия. Вот и думай после этого ввязываться в сомнительные операции. Надо было, чтоб корабль министра разбился. Тогда ему не пришлось бы здесь валяться без дела. Но он решил отвлечь на себя огонь. Отец бы поржал, узнав о его глупом геройском поступке. А ведь всё почему? Потому что он вначале делает, а потом думает. Надо сдерживать порывы.

Женщина сидела в инвалидной коляске и невидящим взглядом смотрела в сторону зелени, которая наводняла коридор. Короткие тёмные волосы ёжиком торчали в разные волосы. Слишком худая, до такой степени, что кости выпирали. Для веланцев это был идеал красоты. А вот для землян — неестественно. Она же была землянкой. Слишком хорошо пропорционально сложена. Гармонично. Веланцы были худые, высокие, с длинными руками и ногами, земляне — коротконогие и с короткими руками.