Алиенора Аквитанская - [94]

Алиенора трезво оценивала как способности своего сына, так и отношение к нему сеньоров. Феодальная связь — это связь личная, а в личности Иоанна не было ничего такого, что могло бы принести ему ту верность, которой сеньор требует от вассала. Все, что она могла для него сделать, — это обеспечить ему военный резерв, который он получит благодаря союзу с городской буржуазией.

Можно было и остановиться, но нет — после этой удивительной политической поездки, которая позволит ей крепко взять в руки свои владения, одновременно показав себя либеральной королевой, раздающей вольности, она между 15 и 20 июля лично явится к Филиппу-Августу и принесет ему клятву верности за свои земли. Она, бесспорно, обязана была принести эту вассальную присягу своему сюзерену, королю Франции. Но повторение клятвы при таких обстоятельствах было в высшей степени ловким ходом. Алиенора давала понять, что помимо двух соперников, в этой борьбе за первенство, которая так давно шла между королями Франции и Англии, существует еще она, владычица всего или почти всего востока Франции, от Луары до Пиренеев; сделав требуемый жест заранее, она отнимала у короля Филиппа-Августа всякий предлог для выступлений против этой значительной части владений Плантагенетов.

Хроники того времени очень сухо воспроизвели нам эту сцену, лишив ее каких бы то ни было подробностей. А нам хотелось бы знать, как происходил обряд, в какой обстановке, в окружении каких баронов Алиенора проделала то, что от нее требовалось, вложив свою слабую старческую руку в грубые руки короля, который мог бы быть ее сыном. Но нам не так уж трудно представить себе взгляд, которым они должны были обменяться перед тем, как Алиенора поднялась с колен.

Ни он, ни она здесь не обманывались. Между ними существовал целый мир расчетов и честолюбивых помыслов. Поступок королевы был вызовом; что касается короля Франции, его планам, для того, чтобы стать явными, недоставало только удобного случая.

Тем не менее, когда 30 июля Алиенора встретилась в Ру-ане с Иоанном Безземельным, она могла воздать себе по справедливости: мать сделала все, что было в человеческих силах, все, что могла сделать для того, чтобы сохранить последнему оставшемуся в живых сыну его королевство; все, вплоть до того, что поступилась самолюбием, когда этого потребовала встреча в Туре с Филиппом-Августом.

Впрочем, Иоанн, казалось, оценил величие материнской самоотверженности. В соглашении, которое он заключил тогда с матерью, звучит удивительная для него сыновняя интонация: мы хотим, сказал он, «чтобы она постоянно жила в Пуату… и не только хотим, чтобы она была Госпожой всех тех земель, которые принадлежат нам, но также располагала и нами, всеми нашими землями и всем имуществом».

Но сейчас Алиенору не так занимали политические события, ее терзала совсем другая забота. К ней в Ньор приехала ее дочь Иоанна, которая тремя годами раньше, в октябре 1196 г., стала женой графа Тулузского, Раймунда VI. Возможно, Алиенора видела в этом браке осуществление одного из самых давних своих притязаний: сюзеренитета над Тулузским графом. Но, как бы там ни было, счастливого исхода здесь ждать не приходилось. Раймунд VI, как и его отец, был жалкой личностью; как в своей частной, так и в политической жизни он был предельно далек от идеала куртуазного рыцаря. Иоанна была его четвертой женой. Первую он похоронил, вторую заточил в катарский монастырь, с третьей развелся через несколько месяцев после свадьбы, чтобы с большей легкостью прибрать к рукам значительное приданое, которое давал за сестрой король Ричард — город Ажан и его окрестности. После чего он вернулся к прежнему распутству. Раймунд вел разгульную жизнь и без конца ссорился то с одним, то с другим из своих вассалов, поскольку в его семейных традициях было нарушать данное слово. Иоанна родила ему сына, будущего Раймунда VII. Она была беременна вторым ребенком, когда ей пришлось едва ли не в одиночестве образумливать сеньоров де Сен-Феликс в Лораге, пока ее супруг занимался какими-то темными делишками в верхнем Лангедоке. Дело обернулось плохо: во время осады замка Кассе Иоанну предали ее люди и подожгли лагерь. Ей удалось бежать чуть ли не одной, и, зная, как мало она может рассчитывать на поддержку мужа, она решила молить о помощи брата, короля Ричарда. Иоанна была уже в пути, когда до нее дошла весть о его смерти, а когда она, наконец, догнала Алиенору в ее пуатевинской поездке, несчастная была уже совершенно измучена горем и усталостью. Алиенора отправила дочь немного отдохнуть в Фонтевро, а оттуда Иоанна поехала в Руан. Там она почти сразу слегла, составила завещание, а потом, к величайшему изумлению своих близких, объявила о своем намерении постричься в монахини в Фонтевро. Тщетно архиепископ Кентерберийский Губерт Вальтер, возвратившийся в Руан вместе с Иоанном Безземельным, пытался отговорить ее от этого: Иоанна так упорствовала в своем желании, что пришлось обратиться к настоятельнице Фонтевро и, в конце концов, нарушить канонические правила. Беременность близилась к концу, силы бедняжки таяли. На одре болезни Иоанна приняла постриг и произнесла обет. Через несколько дней Алиенора закрыла ей глаза. Сразу после смерти Иоанны удалось извлечь ребенка, которого она носила и который прожил ровно столько, чтобы его успели окрестить. Иоанне было тридцать четыре года; она умерла через пять месяцев после Ричарда.