Али Бабай - [3]

– Посмотрите, их нет? Они ушли? – настаивал все тот же голос издалека.

– Кто – они? Трупаки? Вроде никого рядом…

– Хорошо. Выхожу… – не очень уверенно произнес невидимка. – Скажите, еще вот что, а вас не укусили?

– Не– а, не вкусный я.

Меня? Кусать? Глупости какие. А если скопом кинутся доктора покойные? А ну как заломают, да от жизни на раз вылечат? Нет, не согласный я! Я может только сейчас жить начал!

В конце лестницы подобрал – точнее вытащил из черепушки изрядно обглоданного трупа нечто среднее между куском арматуры и коротким ломиком. Чистый конец сворачивался в кольцо, а тот, что засел в черепе, завершался четырехгранным острием. Толи пешня, толи ледоруб, не пойми что. Зачем мне нужна эта штука, четкое понимание еще не оформилось, руки инстинктивно потянулись к железу. Когда вокруг происходит всякая чертовщина в виде ходячих трупов, лучше под руками иметь какое– нибудь оружие. Особенно, когда на плечи давит ощущение опасности и неизвестности. Пока возился с железякой, пропустил момент выхода на сцену обладателя испуганного голоса. Возник соблазн поглядеть чего путного в брошенной тут же женской сумочке, больно велика и блескуча, но отвлек истошный крик.

Когда я предположил, что с заходящегося в крике бедолаги заживо сдирали кожу, то и не подумал, насколько близок к правде. Кричали из– под плотного кубла мертвых тел. Мертвецы рвали живого руками и зубами. Привычно. Толково. Я подскочил, раздавая своей железякой направо и налево удары по рукам, плечам, спинам и головам. Все бесполезно – мало в руках силы еще собралось, а остервенелость после пришла – пока вдруг не пробил острием темя одного из жрущих человечину. Тот сразу обмяк и утратил дальнейший интерес к участию в людоедской оргии.

– Бегите! А– А– айтесь! – кричал неизвестный, чьего лица я так и не увидел. Успокоив еще одного людоеда, я оступился от свалки, грозящей поглотить и меня. К пиршеству со всех углов, бросив побуревшие лохмотья мяса на костяках, подтягивались твари, уже утратившие человеческий облик. Их лица распухли, челюсти укрупнились и выдвинулись вперед, узловатые пальцы тянувшихся ко мне лап заострились и удлинились. Размахивая железякой на зависть лучшим фехтовальщикам планеты, я пробился к выходу. На мое счастье – твари потеряли ко мне интерес, как только я увеличил дистанцию между нами… То копченому докторишке я был до одного места, этим же шакалам все едино, кого рвать. Вовремя ушел.

Вынырнув из тьмы в очередной раз, разлепил веки у перекрестка. Справа и слева – мертвые куклы тянули руки вслед проносящимся авто. У некоторых от вожделения булькало и сипело в горле. Часть передвигалась на двух ногах, отдельные же вовсю практиковали бег на четырех костях. Хищники. Почти все мертвяки носили следы укусов, многие щеголяли окровавленными мордами. Доблесть. Не только меня, но и я тоже. Берегись меня – другим сигнал. Оглянулся назад – из ворот БСМП выходил бесконечный поток мертвечины. Сила. Не остановишь. А вокруг жилые кварталы. Забилось в бетонные склепы сладкое мясо. Дрожит. Истерит. На стены лезет. Жутко.

Всунул в онемевшие губы последнюю сигарету. Затянулся во всю грудь, да на половину сигареты. Даже ругаться матом и то перехотелось. Истаяла подспудная надежда проснуться – как сигаретный дым истаяла. Рушились устои души моей. Вместе с остальным миром. Гармония хаоса.

Страшный грохот разорвал воздух над ухом. Из пронесшегося мимо джипа в два ствола по мертвякам долбили из автоматов.

– Палучайти– и с– суки– и– и!

Зло. Отчаянно. Глупо.

В демонстрации нечистой силы пролегла просека– другая. Вместе с дюжиной ближних от удара в грудь и я принял горизонтальное положение. Стоило джипу, разбрасывая самых резвых неспокойников, завернуть за угол, как большинство скошенных пулями, восстали из серых сугробов. Двинули в сторону человечьего жилья, как ни в чем не бывало.

Я же подниматься не спешил. Интуиция шептала, что мне лучше полежать, пока досадливый жар в груди не утихнет. И хриплые бульки превратятся в нормальное дыхание. Заткнул дырку в груди пальцем, чтобы сохранить в себе побольше алого киселя. Вдел ноги в тапочки, чтобы не мерзли. Полежал в грязи, разглядывая небо и пуская клубы табачного дыма. Послушал себя и город. Городу досталось куда хуже, чем мне. Следовало хорошенько обдумать, как жить дальше. Закончилась последняя сигарета. Кровотечение прекратилось. Сунул погреть руки в карманы халата и наткнулся в правом на пластиковый файл. Пока тьма не погасила огонек моего рассудка до следующего раза, я поспешил извлечь свою находку на свет божий. В руках у меня оказался медицинский полис на имя Алиева Алишера Шералиевича.

Ну, здравствуй, Али– Бабай. Теперь ты – это я. По крайней мере, теперь не надо ломать голову над тем, как меня зовут. И это хорошо.

Я есть. Осознаю. Дышу. Живу.

В голове пусто. Словно воздух идет не в легкие, а начиняет башку. Вдыхаю едкий смрад пополам с токсичной гарью городских пожаров. Ядрена копоть и вонь оседает на мозгах. Грустные мысли. Безнадега. Зябко и жрать хочется. Голод не тетка. Вроде и ел недавно. А вон уже вонючим липким потом все вышло. Едва– едва согрелся в гнезде одеял и подушек, а уже опять надо вылазить и соображать насчет пожрать. Неохота. Не тетка, мля, а злая сука грызет изнутри. Зато огнестрел уже подзатянулся почти, лишь сукровица из– под пластыря подтекает. Шов на животе вздулся, горит и зудит так, что хоть мебель зубами грызи. Укусы на ноге и руке распухли. Веселуха, короче.