Али-баба и Куриная Фея - [81]

Факир и Заноза вызвались пойти к папаше Боссигу.

— Мы должны действовать дипломатически, — решили они. — Нельзя же ни с того ни с сего врываться в дом к старику.

Поэтому, прежде чем пойти к папаше Боссигу, они отправились на кухню к фрау Хушке. Тайком взяв у неё полный мешок картофельных очистков, зелёных капустных листьев и зачерствевших хлебных корок, они тронулись в путь.

Расчёт оказался правильным!

Папаша Боссиг был признанный кроликовод. Он весьма радостно принял кухонные отходы и сейчас же разделил их между своими любимцами.

Заноза и тут остался дипломатом. В течение трёх четвертей часа он выслушивал лекцию папаши Боссига о преимуществах немецкой породы кроликов «гигантов». Но в конце концов Факир потерял терпение.

— Ну так что же? — совершенно неожиданно спросил он. — Согласны ли вы одолжить нам ваш старый столярный инструмент?

Папаша Боссиг сразу упал с облаков на землю.

— А зачем вам нужен мой инструмент?

— Ах!.. — Факир прикусил себе язык. — Это секрет.

— Да, к сожалению, мы не имеет права его разглашать, — подтвердил Заноза.

— Гм!.. Если вы не имеете права его разглашать, то я не имею права дать вам свой инструмент. Так-то, друзья…

Молчание.

Заноза подтолкнул Факира, Факир подтолкнул Занозу.

— Ну, да это потому, что…

Заноза колебался. Факир пришёл к нему на помощь.

— Всем и каждому это незачем знать. Но вы — другое дело. Вам мы можем сказать.

— Конечно, ведь вы не баба! — торжественно заявил Заноза.

Папаша Боссиг поочерёдно посмотрел на обоих.

— До сих пор я ещё ни черта не понял, — сказал он раздражённо.

— Нам поручили произвести один опыт, — заявил Факир с гордым видом.

— Поручили? Кто же?

Заноза, который из дипломатических соображений решил пропустить последний вопрос мимо ушей, рассказал, что они хотят сделать.

На деда Мороза рассказ явно произвёл впечатление.

— Чёрт побери, это неплохо придумано! — сказал он.

— Конечно! Так, значит, вы дадите нам инструменты?

Папаша Боссиг хитро прищурился:

— Об этом не может быть и речи. Запомните, такой старый древесный червь, как я, никогда не выпустит из рук свою пилу и рубанок, но… — он рассмеялся, насколько позволяла ему торчащая изо рта трубка, — но я вам его принесу. Принесу сам. Думается мне, что опытный столяр вам не помешает, даже если у этого столяра не хватает двух пальцев…

Бен Хур, лучший племенной кролик папаши Боссига, высунул мордочку из-за своей проволочной загородки.

— Этот кролик молодчина. Ему цены нет, — с гордостью заметил папаша Боссиг и тем самым опять перевёл разговор на разведение кроликов.

Он начал расхваливать хозяйственную ценность кроличьего помёта. Оба его слушателя обратились в бегство.

— Герр Боссиг! Мы ловим вас на слове, — сказали они на прощанье.

— Пожалуйста, пожалуйста… Эй, алло! — Папаша Боссиг вынул изо рта трубку. — Если у вас в интернате найдётся немножко картофельных очистков, то имейте в виду, скоро мои крольчихи опять принесут приплод! — крикнул он вслед убегающим Факиру и Занозе.

— И чего только не приходится делать в жизни! Того и гляди превратишься в конторскую крысу! — ворчит Эмиль Кабулке, который третий вечер подряд корпит над «своим» рационализаторским предложением.

Уже дважды, вчера и позавчера, Кабулке начинал составлять докладную записку, но оба раза наполовину исписанные листы отправлялись в печь.

Старший скотник тупо уставился в одну точку. Что писать? В голове у него совершенно пусто. Ни одно подходящее слово не приходит на ум. Ничего, решительно ничего. Точно так же, как раньше в школе во время классных сочинений. Что же касается чертежа, который он должен приложить к «своему» рационализаторскому предложению, то о нём Кабулке не хочет и думать. Чертить ему ещё труднее, чем писать. Для такой ажурной работы его руки слишком загрубели.

«Зря я только время теряю», — горько размышляет Кабулке.

По комнате ковыляет фрау Кабулке. Она в одних чулках. Фрау Кабулке посвящена в дела мужа, она знает, почему он вот уже три дня, как не удостаивает её ни словом… Тсссс!.. Не мешать. Эмиль изобретает! Она старается не шуметь и поэтому ходит на цыпочках. Ботинки она сняла и оставила в кухне, хотя пол весь в щелях и у неё мёрзнут ноги.

Но зато, когда Эмиль получит премию за «своё» изобретение, они наконец-то купят себе ковёр. Такой пёстрый и мягкий. «Ходить по нему — всё равно что по цветущему лугу!» — мечтает фрау Кабулке.

Часы тикают. Эмиль Кабулке зевает. Он устал и чувствует себя совершенно разбитым. Чистая четвертушка бумаги по-прежнему лежит перед ним. На ней нет ни слова, ни одной-единственной буквы. Кабулке сдаётся. «Пусть будет что будет, а я больше не могу!» — Он бредёт на кухню, чтобы подкрепиться глотком холодного кофе.

— Ну как, готово? — спрашивает его обрадованная жена.

— Да! Нервы мои готовы! — ворчит Эмиль Кабулке. — Постепенно и я буду готов. Для сумасшедшего дома. Спокойной ночи!

Он пошёл спать. В кровати было тепло и мягко, но Кабулке не мог успокоиться. Он начал философствовать.

«Хорошо нынешней молодёжи, — думал он. — Их учат, как выражать на бумаге свои мысли. Наш брат только и умеет, что нацарапать своё имя, а такой щенок, как Заноза, и пишет и чертит! Это для него пустяк!»