Алхимия любви - [3]

- Странный ты человек, право! - хнычет Беба и с невыразимой грустью глядит на жестоко оскорбленного Буби. - Неужели ты думаешь, что я молчала и не сказала ему всего этого?

- Ну, и что же он ответил?

- Ничего. Даже и слушать меня не пожелал. Сказал мне, что такая любовь, как наша, это только пустая трата времени. Он нашел было какого-то адвоката, за которого хотел выдать меня замуж.

- А ты, конечно, только этого и ждешь! Расстаться со мной и - раз! - прильнуть к адвокату!

- Если ты не можешь придумать ничего поумнее, то, прошу тебя, не расстраивай меня еще больше! Ты знаешь, что я люблю только тебя и что только за тебя выйду замуж!

Воодушевленный этим вынужденным признанием, Буби вспыхивает в какой-то неукротимой экзальтации решительности и жажды мщения одновременно.

- Эй, сударь! - кричит он по адресу невидимого полковника. - Идите-ка с тремя парабеллумами, если хотите, я и глазом не моргну! Я убью тебя с презрением, варвар из варваров! За адвоката метишь выдать свою дочь, а?

Беба дрожит от испуга и пытается успокоить внезапно взбесившегося честолюбца.

- Не беспокойся, Бубрчка! - шепчет она. - Все устроится. Отец мой не такой уж плохой человек, как ты думаешь. Согласись, наконец, что у него есть основания сомневаться в твоих добрых намерениях, поскольку ты до сих пор не явился к нему и не попросил моей руки.

- А-а, так вот в чем дело? - взвизгивает, как ужаленный, Буби и отскакивает назад. - Скройся с глаз моих, несчастная! Значит, и ты думаешь так же, как и он? Ты, которая клялась мне, что любишь чисто и бескорыстно и что пойдешь хоть на край света за мной, ты так же осмеливаешься сейчас бросать мне намек о женитьбе, как какая-нибудь простая прачка? Не хочу тебя больше видеть! Иди к своему отцу! Ступай к своему адвокату!

Но тут и Беба вдруг закусывает удила, уязвленная в своей женской гордости и самолюбии, и отвечает с жестоко изобличающей логикой:

- Хорошо, я не желаю тебе навязываться! Только сейчас мне стало ясно, что и ты был таким же, как и все остальные мужчины. Ты, значит, хотел проводить время со мной и в конце концов выбросить меня, как ненужную ветошь! Так поступают только подлецы! Боже, боже мой, как я долго ошибалась!

- Нет, я никогда не был подлецом! - оправдывается Буби. Я тебя любил, люблю и сейчас и не раз уже говорил, что женюсь на тебе. Но так вульгарно говорить о нашей женитьбе для меня невыносимо. Предоставь всему идти своим чередом, естественно, без всякого насилия, не создавая впечатления, что единственная твоя цель - выйти замуж.

- Но, боже мой, - возмущается Беба, - что вульгарного в том, что ты создаешь свою семью, узакониваешь свою связь с любимым человеком, что заботишься о нем с утра до вечера, готовишь ему покушать, провожаешь его на работу, прогоняешь с его лица мух, когда он спит? Неужели же нам всю жизнь скитаться вот так по улицам и скрываться от людей, как преступникам?

Опять растроганный и плененный этой редкостной самоотверженностью своей будущей супруги, мечтающей о добровольном рабстве смиренной весталки у домашнего очага, Буби корит себя за нечистые свои подозрения, и опять все представляется ему в розовом свете.

Он объясняет своей возлюбленной, что ему самому уже давно надоело скитаться вот так, отверженным, по улицам, что он также хочет, наконец, приходить с ней к себе домой, пусть это будет хотя бы одна комнатка, и, усевшись вдвоем, рядышком друг с другом, пить чай, потом она будет вязать, скажем, кружева, а он будет читать ей какой-нибудь роман или играть на флейте.

Очарованная Беба с упоением слушает сладостные планы укрощенного своей собственной фантазией Буби и не может нарадоваться неподдельной искренности, льющейся в его словах. В ее жаждущей спокойного существования душе прорастает тоненькая, зеленая, как петрушка, надежда, что скоро, и, возможно, даже очень скоро, она нарядится в белое подвенечное платье и будет принимать свадебные поздравления своих еще не вышедших замуж подруг.

Однако, как ни прекрасно выглядит эта фальшивая рафаэлевская картина с бесчисленным сонмом ангелов над головами будущих супругов, с этого дня скандалы и недоразумения между нашими героями начинают учащаться с упорством чисто автоматическим. Беба сгорает от нетерпения как можно скорее осуществить час исторической встречи Буби с ее отцом, а Буби все откладывает, колеблется и мигает глазами, как ослепленный светом магния. Так двое влюбленных до предела напрягают свои нервы в безостановочной гонке вокруг ипподрома брачного счастья, теряют самообладание, посылают друг друга к черту и доходят чуть ли не до рукопашных схваток. Иногда они вдруг спохватываются в тревожном сознании, что уже что-то сломалось в их любви, и, в страхе навсегда потерять друг друга, внезапно разнеживаются, обнимаются и осыпают друг друга ласками, затем опять неожиданно впадают в сентиментальную неврастению и с еще большей яростью и ожесточением продолжают междоусобную брань. В конце концов, разумеется, Буби смиренно слагает оружие к ногам своего достойного противника и решает без дальнейших отлагательств явиться к человеку с парабеллумом и просить руки его дочери.