Алхимия - [43]

.

Третий персонаж, слева — будь то человек или олицетворённый грубый металл — большой и нищий, ожидает, что на первый взгляд невозможный союз породит Всеобщее Лекарство во исцеление его многочисленных болезней.

* * *

По примеру многих, М. Азе (М. Hazé) в книге Беррийские Древности и Памятники (Antiquités et Monuments du Berry), описывая рельеф в углублении перед главным колоколом, такой же замечательный по исполнению, как и два других, утверждает, что «эти трое готовят алтарь и всё необходимое для служения мессы».

XXXIX. Дворец Жака Кёра (алтарь)

Совершив Великое Делание, Жак Кёр сохранил полное спокойствие и скрыл от людей свою радость, в отличие, например, от Килиани, предавшегося ей четыре столетия спустя.

Нам представляется противоположное. Таинственные трое уже всё свершили. Тот, кто справа, возможно, кладёт тяжёлое сукно на квадратный предмет, который может быть как алтарём, так равно и печью. На его стенке мы видим любопытный символ.

Это запечатанная реторта без горлышка и с толстым днищем на которой изображено сердце, как бы переходящее в раковину и увенчанное крестом (croix).

Но именно так символически обозначается сера, меркурий и печь (creuset, дупло дуба), то есть осуществившийся ребис или смесь философов, готовая принять на себя и в себя действие огня.

В центре склепа, строго по оси свода, стоит человек благородного происхождения в меховом капюшоне, причём на рукаве его висит матерчатая лента, похожая на орарь священника. Взгляд его устремлён вперёд и внутрь, в незримое мысленное небо. Третий, стоящий слева, с закрытыми по некоему тайному велению глазами, уходит прочь, ладонью левой руки ощупывая стену — в правой руке у него наполненный деньгами кошелёк.

Сумка, калита, сундук — символ Божьего вознаграждения, обретаемого не путём каких-либо расчётов, но в полном соответствии с тем, что написано святым Павлом в его Первом Послании к Коринфянам:

«Не весте ли, яко делающии священная, от святилища ядят; и служащим олтарю, со алтарем делятся[131]».

* * *

И ещё одно замечание. В отличие от священнослужения, философская работа не воспрещена также и женщинам; мы знаем два замечательных трактата написанных ими, — первый, очень древний, принадлежит Марии Пророчице[132], второй, XVIII века, — Сабине Стюарт де Шевалье (Sabine Stuart de Chevalier)[133]. Это, без сомнения, были не обычные смертные, но исключительные личности, всецело посвятившие себя герметическим трудам и со смирением нёсшие тяготы нашей работы, жертвуя всем ради ея совершенствования.

Более того, мы полагаем, что поиск Истины часто является уделом тех мужчин, которые несут в себе некую склонность к игре, характерную черту женского начала. Три знатные дамы, ведомые маленьким мальчиком, очень похожим на того, который раскачивает колокол, загадочны; присутствовали ли они при алхимической работе, или их сочли недостойными войти в лабораторию и хозяин дома отослал их развлекаться, как отсылают детей?

Святой Павел в 34 стихе 13 главы того же Послания пишет (эти слова объяснили бы мимику их вожатого, его взгляд, движение рук):

«Жёны ваша в церквах да молчат: не повелеся бо им глаголати, но повиноватися, якоже и закон глаголет».

Всё это так. Но не хотел ли Жак Кёр этой сценой намекнуть на некие особые работы женщин и игры детей, которые авторы сравнивают с философским трудом? Высказывая такое предположение, сошлёмся на всё того же Иренея Филалета:

«Однажды познав сие, уразумеешь, что всё есть не что иное, как работа женщин и игра детей, иначе говоря, варка. Сие искусство есть наивысшее, и потому Мудрецы (Sophi) хранят его тайну…[134]»

День Всех Святых 1941.

АТЛАНТИС

Эзотерика слова

Оуразумеет же притчу и тёмное слово, речения же премудрых и гадания.

(Книга Притчей Соломоних, 1,6)

Animadvertet parabolam, & interpretationem; verba sapientum, & ænigmata eorum

(Parabola Salomonis. Cap. I, 6)

XL. Дворец Жака Кёра (три благородные Дамы)

Какую ошибку совершает тот, кто полагает, будто бы молодость, красота, одним словом, женщина несовместима с мудростью и ведением!

Какая из книг достойна внимания исследователя, содержа в себе всё необходимое для познания и способная вести смиренного читателя по пути Ведения, как не та единственная, как раз-таки и носящая единственное имя собственное всякой Книги — Βιβλίον, Biblion!

При этом под Библией мы разумеем прежде всего ея Древний Завет, таинственно скрывающий в себе под исторической оболочкой неисчерпаемую сокровищницу посвятительных знаний в области эзотерики слова, иначе говоря, кабалы. Для герметика язык чудесных мифологических иносказаний Греции и Египта более ясен, и, казалось бы, более соответствует формулам всеобщего ведения, но он же и более внешен, более вовне обращён. И не менее богат, чем Миф, разумеется, весь Новый Завет, а следом за ним, апокрифы, Жития святых, предания, фольклор…

Не забудем, конечно, и собственно герметические книги, то есть вменяемые самому Трижды Великому Вестнику, каковых, по преданиям, было более двадцати тысяч; из них сохранились лишь малые отрывки, частично переведённые Луи Менаром (Louis Menard), поэтом, эрудитом, художником и химиком, одним из отцов фотографии, изобретателем