Алхимия - [34]

) — «latet sol in sidere» — то есть уединённое и устойчивое металлическое зерно. Во время полёта Гелла, сестра Фрикса, падает в море — это свидетельство чисто духовной, огненно-сульфурной сущности «местоприбытия». Вместе с нею в недрах философского ребиса, переходящего в состояние лекарства второго порядка и освобождённого от разрушительных, мешающих восхищению водных добавок, исчезает всё грубое и опаляемое.

Этот металлический дух, тесно и тайно связанный с новой, хрустально-стекольной и светопроницаемой плотью, в которой раскрывается звуковое и световое пространство последней варки, дух, всего лишённый и почти утративший опору, становится теперь только хранилищем пятой сущности, органом восприятия всяческого божественного достоинства. Мы были счастливы, стоя восхищённым зрителем возле печи нашего Мастера, созерцать это стекло, проницаемое медленно сменяющими друг друга оттенками цветоперехода философской призмы. При этом в самой печи температура была не столь уж высока, равно как, что не менее интересно, относительно слабым был и нагрев самой чудесной субстанции кристалла, хрусталя, Христовой соли, sel de Christ (Χριστõυ, Kristou и ἄλς — Cristal), о которой столь мудро сказано на странице 82 из Философских обителей[93].

* * *

Совершенное Фриксом жертвоприношение Златорунного барана Юпитеру — иносказание окончания огромной работы, ход которой мы излагаем очень кратко. Во знамение этой жертвы юноша вешает драгоценное Золотое руно на ветви дуба возле устья реки Фасис. Phasis (Phasis — указание, видение, явление). Дуб — символ чёрного и грубого первоначального минерала, наделяемого древними чертами Люцифера с отверстою пастью, в то время как роскошный бараний мех — внешнее проявление чудесного деятеля, созидающего чаемый плод алхимической работы[94].

Отметим, что греческим омонимом французского chêne (дуб), хотя и без характерного пришёптывания лангдойля является Χήν, khên — гусь[95], а корень Χαίνω, khainô означает открываться, отворяться (подобно старому дуплистому дубу Николая Фламеля), зиять, широко открывать рот.

Вспомним теперь, что рассказывает Фулканелли о голове дьявола из Собора Владычицы Нашей в Париже, которую народ называл Мастер Пётр Краеугольный[96]. Эта голова с широко отверстой глоткой, распололоженная на углу хоров, — не что иное, как иероглифическая фигура тьмы над бездной, хаоса первого порядка (primordial), при творении сохранённого Богом на земле для «людей доброй воли». Вот почему греческое хаос, Χάος, производное от корня khainô означает не только смешение стихий, тьму, сумерки, но также и огромное отверстие, бездну; в то же время это и таинственный, незаходимый мрак в ведении, отверстый в Вифлееме Иудейском волхвам и пастухам, созерцающим Рождество сáмого малого Дитяти.

XXVIII. 2-я гравюра из Speculum Veritatis (баран)

Плодотворное соединение двух овнов — небесного и земного — влекомых друг к другу тайным магнитом мудрецов.

Однако проследуем далее за нашими путешественниками, чьи приключения различными своими обстоятельствами продолжают открывать нам эзотерический смысл их деяния, вдохновляемого и завершаемого обретением чудесного овна и его металлического руна. Всё, что происходит с ними, как мы уже выяснили, — не что иное, как превращения философской материи, вступающие теперь вместе с Иасоном в завершающие и важнейшие фазы modus operandi; задачей художника является ныне управление силой действия химических деятелей, усмирение их буйства и сдерживание их бесчинств.

Заметим прежде, что ионийское имя Иасона или Ясона Ίάζω, Iazô (I произносится как J) несёт два смысла; первый — говорить на ионийском наречии[97], а также стрекотать как птица, болтать, выдавать тайну (jaser), второй — обретать фиолетовую окраску. Ко второму значению мы ещё вернёмся, а пока да позволит нам читатель обратить внимание на первое и указать на фонетическую кабалу, происшедшую, без сомнения, из первоначального греческого языка, как на основу древнего магического искусства Медеи (Médée, Μεδεον, Medeon, тот, кто ответственен, кто царствует, то есть глава, голова, мастер).

Без мудрых советов и помощи дочери Эета, царя Колхиды, Иасон никогда не смог бы осуществить своего замысла, так же, как и Тесей не выбрался бы из критского лабиринта без помощи Ариадны. Благодаря Медее, Иасон обрёл несомненное ведение, от нея он получил также чудодейственную огненную воду, на коей, согласно Фулканелли, основывались тамплиерских ритуалы с бафометом, то есть Крещение Премудрости или Крещение Смеси Породы — 1е Baptême de Métée, Μήτις, Métis (смесь, смешанная порода, мудрость, искусство).

XXIX. Экс-ан-Прованс. Собор Святого Спасителя. Запрестольный рельеф-ниша. 1470 г. Тараска

Дева с Младенцем Иисусом, святая Анна, святой Маврикий, святая Марфа и Тараска. Фигура Марфы, торжествующей победу над местным дивом, заставляет вспомнить о символе воина в латах — победителя дракона. Имя святой фонетически связано с богом войны Марсом (в родительном падеже Martis), то есть алхимическим железом.

Как бы там ни было, опыт, пережитый сыном Эета, странным образом напоминает всё то, что описано достойнейшим Килиани (Cyliani) в его маленьком, но исполненном премудрости трактате. Пришедший в уныние от своих несчастий, мечтательный алхимик, уснувший