Алхимия - [21]

Прекрасное изображение, значительно превосходя ея в деталях, повторяет гравюру на дереве титульного листа труда, ложно приписываемого Василию Валентину. На гравюре с двух сторон от алхимического древа стоят Senior et Adolfus — Старец и Адольф — и второй обращается к первому со следующими словами:

«Почтенный Старец, вы столь давно выказываете себя стоящим возле сего дерева, что я уже и сам не знаю, как мыслить о вас, и смиренно прошу дать мне возможность приблизиться к вам, дабы узнать о предмете ваших раздумий»[43].

На немецкой гравюре на меди, в отличие от парижской ксилографии, пять звёзд на дереве лишены знаков металлов или планет. Они расположены среди густой листвы полукругом, который внизу продолжен слева солнцем, справа — лунным серпом. Луну представляет Диана с серебряным полумесяцем на голове и с безжалостным луком в руках; Диану по бурным волнам несёт дельфин, перед которым мы видим орла. Солнце представлено в виде царя, чья голова в короне охвачена пламенем. Держа в одной руке скипетр, а в другой — пред собою — щит, царь восседает на льве. Под ними зияет подземное логово, из которого выползает дракон, изрыгающий на хищную и жадную птицу смертоносный огонь своей глотки.

Вокруг густой листвы нашего дерева — семь круглых медальонов со сценками, расположенными тремя парами, и один над всеми: они указывают на три основные фазы Великого Делания Мудрецов.

* * *

Плод древа жизни — источник юности древних алхимиков, или, что то же самое, источник воды живой, бьющий из-под корней старого дуба[44]. Именно такой источник, согласно апокрифическому Евангелию Детства, заставил бить из-под земли отрок Иисус в Матарее. Этот чудотворный источник, по свидетельствам древних авторов, был под именем Айн Шем почитаем мусульманами вплоть до XIV века. По-арабски это — источник солнца; так же называлось когда-то и мусульманское селение, расположенное невдалеке. Сегодня этого источника нет — он высох — а когда-то обильнейшими струями бил из-под земли на расстоянии примерно сорока метров от древа Девы (l'arbre de la Vierge), того самого, под которым укрывались во время бегства в Египет младенец Иисус, Его Матерь и старик Иосиф.

XVII. Фронтиспис книги Gloria Mundi (древо)

Металлы — планеты, благородные и простые, среди листвы символического древа, подобные природным плодам, но разной степени зрелости. Все они имеют общее происхождение и питаются от одного ствола, из чего наши авторы никогда не делали тайны.

Древо Девы, также называемое Матарейское древо или ficus sycomorus, ничуть не похожее на обычный клён наших широт, на самом деле — разновидность смоковницы или фигового дерева (ficus religiosa), такого же, как и покрытое густой и таинственной листвою древо, осенявшее последнее бдение Будды.

Мы знаем также, что во время бегства Святого Семейства путём пустыни (per viam eremi), маленький мальчик (infantulus) Иисус, покоясь на груди Матери — læto vultu in sinu matris suæ residens — приказал некоей пальме преклониться долу, и Мария собрала со древа плоды так, что все насытились — quibus omnes refecti sunt. А затем Спаситель приказал покорному растению:

«Поднимись, пальма, и утешься, и будь братом Моим Древам, еже суть в Раи Отца Моего. И отвори под корнями своими вены вод подземных в насыщение нам»[45].

В соответствии с кабалистической точностью корнесловия наши средневековые алхимики много веков спустя изображали порождающее древо в виде дуплистого дуба (chêne creux), из-под корней которого бьют струи философских вод. Мы находим такое изображение на третьей гравюре Книги Авраама Еврея, попавшей в руки Николая Фламеля и ставшей причиной его путешествия в Галисию, к мощам святого Иакова Звездоздателя (Saint-Jacques de Compostelle, Santiago de Compostela).

Фламель, известный парижский философ, в своих Иероглифических фигурах[46] говорит об алхимическом древе как о дубе, на стволе которого мы находим наросты — галлы (la galle) и корьё (tan) — символы, в том числе фонетические, материи и времени (temps) — двух великих загадок Делания Мудрецов.

«На пятом листе Книги Авраама изображён прекрасный розовый куст посреди прекрасного сада. Он растёт напротив дуплистого дуба. Возле куста бьёт Фонтан белой прозрачной воды, которая, растекаясь, проникает в язвины земли, но проходит, не задерживаясь, мимо рук и сквозь пальцы людей, пытающихся поймать ея струи; они слепы, и у них ничего не получается, кроме как у одного, созерцающего гирю весов».

Соломон Трисмосен (Salomon Trismosin), подобно большинству его предшественников, не отказался от классического обобщающего иносказания. В своей книге Золотое Руно[47] он даже дополнил его изображением некоего человека, который взбирается на древо и в глубине кроны среди белых птиц обнаруживает чёрного ворона — le corbeau noir — le beau corpsnoir — прекрасное чёрное тело — о котором намеренно и очень часто забывают. Это изображение — пятый рисунок в книге; рисунок плохо окрашен, содержит много графических неточностей, что объясняется, как и в других случаях, техническим несовершенством и большим количеством копий.

«Наступает ночь, — иносказательно рассуждает со своей стороны добрый Тревизан, — и ея должен я прежде изучить, и только потом обсуждать. Я нашёл маленький, прекрасный и светлый ручеёк, бьющий из-под великолепного камня. Камень этот лежит под старым дуплом дуба и ограждён стенами, дабы ни коровы, ни звери дивие, ни пернатые здесь не купались»