Алхимия единорога - [120]

— Да, сейчас отчаливаю.

— Можно мне с тобой?

— Конечно. Я за покупками, к обеду вернусь.

Мы отвалили от берега. День был ясный, небо чистое, прозрачное, холодное, безоблачное. Отчетливо виднелись маленькие островки вокруг Свети-Клемента. Мой спутник указал на неясную туманную полосу: за ней скрывался итальянский берег. Этот горизонт казался таким же далеким и недостижимым, как и моя реальность.

Лодка быстро шла в сторону Хвара, и вот мы уже приближаемся к порту. Я надеялся, что на сей раз охотники за магическими книгами не станут на нас нападать. Кто бы мог представить, что возможно похищение книги? Люди крадут деньги, золото, драгоценности, шедевры искусства — но книги… Такое нечасто встретишь. Правда, если рукопись хранит секреты, с помощью которых можно получить все перечисленное, ради нее даже убийство не покажется зазорным.

В порту мы с моим спутником попрощались, условившись встретиться здесь же незадолго до обеда. Итак, у меня было много свободного времени, и, решив прогуляться, я начал с главной площади. Осмотрев уже половину домов, я заметил через витрину полуподвального магазина висящие на стенах картины. Морские виды, белые домики, голубые небеса, ужасные шторма, крохотные фигурки людей на фоне средиземноморских ландшафтов, озаренных ярким солнечным светом.

Повинуясь голосу интуиции, я вошел, и навстречу мне шагнула высокая стройная женщина лет тридцати. Мы разговорились, и она сказала, что ее зовут Виса, что она хозяйка этого магазина-галереи и что живопись — ее призвание. Поскольку в тот момент я не собирался покупать картину, я остановил свой выбор на тетради с отрывными листами, белыми, плотными, явно предназначенными для рисования. На обложке тушью был изображен пейзаж — характерный вид острова Хвар. По всей видимости, такие самодельные тетради пользовались спросом: купив одну из них, ты всего за несколько кун приобретаешь произведение здешней художницы. Да, это просто тетрадная обложка, но всегда можно оторвать ее и вставить в рамку.

Мы с Висой довольно долго болтали, как вдруг она выпалила мне в лицо:

— Ты приехал встретиться с Николасом?

— Что ты сказала?

— Не важно. Просто, увидев тебя, я подумала, что ты приехал с Пальмизаны, чтобы с ним поговорить.

— Ты знакома с Николасом?

— Здесь все знакомы с отцом Виолеты и Джейн.

— Значит, он здесь?

— Не знаю.

— Я думал, он приедет в субботу.

— А я решила, что вы уже вернулись с Пальмизаны.

— Нет, я приехал один, чтобы немножко развеяться. На Свети-Клементе тоска берет.

— Хвар — тоже остров.

— Но он намного больше и интересней.

Художница понимающе улыбнулась и вновь стала возиться с папками, где лежало много рисунков, гравюр, шелкографий. Потом показала мне и свою живопись маслом и акриловыми красками. В ее галерее выставлялось все, даже скульптуры.

У Висы был острый взгляд, она как будто читала мысли собеседника. Чем-то она напоминала актрису, дочку Джона Войта… Ну да, Анджелину Джоли, хотя сходство было совсем неуловимым: ни губы, ни глаза — может быть, походка? Мне запомнился именно такой образ Анджелины, в рискованной роли в «Расхитительнице гробниц»… Впрочем, Виса выглядела более суровой, холодной или немного более уравновешенной. Она говорила по-итальянски с металлическим акцентом, а иногда переходила на неразборчивый английский.

Виса была из тех людей, знакомство с которыми, кажется, должно перерасти в дружбу. Вы как будто встречаетесь не случайно, а по магической воле судьбы. Но проходит время, текут годы, и ты никогда больше не сталкиваешься с этим человеком, а если вы случайно и встретитесь, ровным счетом ничего не произойдет. Такая встреча сводится к «Привет!» — «Пока!»; а потом не остается и этого, и в один прекрасный день ты просто перестаешь здороваться с этим человеком.

Я рискую показаться нелюдимом и мизантропом, но, боюсь, многие со мной согласятся. По крайней мере здесь, в маленьких поселках, все друг с другом здороваются, разговаривают о погоде, о повышении цен на газ или о результате футбольного матча, но в больших городах нет ничего, кроме пустоты, разобщенности и одиночества. Люди японизируются сверх меры: совсем недавно я прочитал в итальянской газете заметку о девушке, которая жила в центре Рима на четырнадцати квадратных метрах, и эта площадь служила ей рабочим офисом, спальней, кухней, гостиной, а в придачу ванной и уборной.

XXX

Измученный, погруженный в свои мысли, я оказался в порту — там, где видел судно, похожее на Ноев ковчег. Теперь это судно исчезло. И Рикардо Ланса исчез. Быть может, на нас напали не его люди? Кто знает! Все они сгинули в морской пучине. Нападение произошло головокружительно быстро, как вспышка молнии или полет реактивного самолета, оставляющего в небе белый след. Здесь же не осталось даже следа, совсем ничего, и теперь невозможно было докопаться до истины.

Я прошел на дальний конец пристани, где пришвартовалось больше судов. С краю стояла яхта под израильским флагом.

Такая картина меня удручает. Если я собираюсь продлить свое существование на несколько сотен лет и мое желание разделят другие, в ближайшем будущем на каждого останется по четырнадцать-пятнадцать квадратных метров жилья, не больше подвала в районах городской застройки. Наступит неконтролируемый демографический взрыв, вскоре на земле появится миллиард или два миллиарда бессмертных, и жизнь превратится в хаос. Представить только, что произойдет, если формула Фламеля доберется до Индии, Китая, Японии, Африки и Латинской Америки! Мир разлетится на куски, планета уменьшится в размерах, существование на ней сведется к борьбе за кров и кусок хлеба.