Алхимик - [249]

Во рту у него пересохло, губы обтягивала сухая кожа. После завтрака в отеле сегодня утром он больше ничего не пил, а сейчас время уже перевалило за полдень. Краем глаза он уловил движение руки Рорке, которую он сунул под куртку, а затем услышал, как отвинчивается крышечка бутылки с водой. Жадность затопила его с головой; Коннор отчетливо представлял себе, как льется жидкость, холодная, прозрачная и чистая, как из горного источника. Рорке не предложил ему ни капли, а он был слишком горд, чтобы просить.

Слишком горд и слишком зол. Он никоим образом не хотел оставаться у Рорке в долгу.

Коннор никак не мог понять, почему же он не взял для себя воды. Как только он мог выйти в пустыню без воды? У Рорке было более чем достаточно времени предупредить его. А он сказал лишь, что ему понадобится шляпа и обувь на резиновой подошве. Он ни словом не обмолвился, что им придется идти шесть часов под палящим полуденным солнцем и что он должен позаботиться о запасе воды для себя.

Но почему, черт возьми, он сам не подумал об этом?

У него началось головокружение. Маленькая камера, которую он купил вчера по пути в аэропорт, сейчас оттягивала карман, как кирпич. Пустыня вдруг наклонилась направо, а потом налево. Он сбился с пути и завяз в глубоком обжигающем песке, который заполнил обувь.

Вода.

Что-то всплыло в памяти. Он припомнил, как покупал канистру воды в магазине. Он что, так и оставил ее там?

Рорке упрямо шел тяжелыми шагами, не дожидаясь его. Далеко, в нескольких милях, путь им пересек караван верблюдов; когда они доберутся до этого места, каравана и след простынет.

Коннор споткнулся и чуть не упал носом вперед. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы голова оставалась ясной, чтобы зрение не подводило его и чтобы он четко помнил, зачем он здесь. Продолжать двигаться вперед. Правой, левой – идти и идти себе.

За его отца. За его мать. За Монти. В мыслях постоянно путался Рорке. Он играл в свои игры. Рорке сознательно лишил его воды и сейчас так же сознательно лишает его возможности сосредоточиться.

Вода.

Здесь не было воды. Он должен принять тот факт, что здесь не было воды. «Вместо этого представляй себе воду». Да, это он может сделать. Он должен четко сфокусировать ее в воображении, представить, как он пьет ее, представить, как она увлажняет губы, представить, как он глотает ее и она льется в горло. Рорке остановился и снова попил. А ведь казалось, что со времени его последнего водопития прошло всего несколько секунд. Если не считать, что горы стали чуть ближе, на фоне отвесных склонов песчаных барханов, которые возвышались над ними, уходя в небо, фигурка Рорке с массивным мешком за плечами казалась совсем карликовой.

Он тоже купил мешок. Точнее, рюкзак; он был уверен, что покупал рюкзак. Чтобы нести канистры, которые он приобрел в том же магазине. Но куда они делись? Неужели он оставил их в такси?

Да, должно быть, Рорке заставил его оставить их в машине.

Позже – Коннор не был уверен, насколько позже, – они, карабкаясь, пробирались сквозь скалы. Возглавлял движение Рорке. Он упрямо взбирался по скальным стенам, которые вздымались над головой, а из-под ног круто опускались в долину.

Здесь, на горе, может быть вода, подумал Коннор. Его надежды росли с каждым поворотом; он ждал, что вот-вот увидит родник, падающий в водоем, но не попадалось ни того ни другого – только едкая пыль и скалы. Пару раз, когда он оставлял за собой своего стражника, Рорке издевался над ним, заставляя видеть озеро чистой воды, которое исчезало, когда он приближался к нему.

Солнце уже не стояло в зените. Оставалось лишь несколько часов дневного света. Затем похолодает. И он сможет слизывать влагу с листьев…

Гнев взорвался в нем внезапным порывом ветра. Мне не нужна вода, Рорке. Мне ничего не нужно. Я справлюсь. Я выживу. Это все – состояние мышления. Ты думаешь, что сможешь притупить его, Рорке, но ты ошибаешься. Твоими стараниями оно с каждой секундой становится все острее. Ненависть острит ее.

Мне не нужна вода. Не в пример тебе.

Мне ничего не нужно.

Они карабкались еще час, пока наконец не уловили легкий свежий ветерок. Коннор двинулся вслед за Рорке по узкому уступу, и, когда на самом верху они зашли за поворот, Коннор увидел вбитый в трещину старый обветренный столб, с которого свисал короткий оборванный конец истрепанной веревки.

Остановившись, Рорке рукой показал на зев пещеры сразу же за столбом. Вход был примерно двадцати футов в ширину, глубоко утопленный под козырьком. Коннор понял, что пещеру и снизу из долины, и сверху с воздуха невозможно увидеть. Изнутри доносились странные звуки, словно радиопомехи.

– Вот и оно, Моллой. – Струйки пота стекали по лицу Рорке; тяжело дыша от напряжения, он вытащил фляжку с водой и жадно припал к ней.

Коннор, стоя на месте, рукавом вытер пот с глаз. Они были близки к цели. Долгий путь по пустыне остался внизу. Солнце почти опустилось, и скоро станет совсем темно. У Коннора пересохло во рту, губы потрескались и болели.

– Почти ничего не осталось, – сказал Рорке, возвращая фляжку на место. Он с трудом переводил дыхание, и ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем он заговорил снова. – Знаете, а ведь вы толковый молодой человек, Моллой. Слишком толковый, чтобы вот так взять и умереть. Почему бы вам не присоединиться ко мне, вместо того чтобы воевать со мной? И вместе со мной работать?