Алгоритм смерти - [92]

Прижимаясь спиной к стене, Рей скользил по коридору среди украшений в духе эпохи золотого века кино, плакатов с невероятно красивыми человеческими существами, мимо брошенного мусорного бака на колесиках, к первой двери. В одном из зрительных залов впереди затаился малыш Эндрю, вероятно, за креслами, дожидаясь, когда кто-нибудь заглянет внутрь, обозначившись четким силуэтом на фоне освещенного дверного проема и озаренный спереди отсветами от экрана. И тогда Эндрю его убьет, после чего, возможно, скроется, воспользовавшись заранее подготовленным путем бегства, известным ему одному. Однако если Рей не поторопится, не исключено, что мальчишка все равно сбежит; маленький ублюдок настолько умен и так тщательно все предусмотрел, что, возможно, у него действительно есть путь отхода, и ему удастся перехитрить всех и вырвать победу.

Рей обвел взглядом таблички, маленькие афиши, извещающие о том, какой фильм крутят в каком зале. Ну да, вероятно, наш малыш сыграл и на этом. Это в его духе: нигилист, но задорный, «рубящий фишку», насмешливый, превращающий все в шутку, даже считающий себя комедиантом, который сокрушил систему в самый большой для нее день. Игра не стоила бы свеч, если бы он сделал все в духе примитивных арабских террористов, тупо выкрикивающих славу Аллаху; нет, для этого Эндрю слишком крут. Он все сделает, но сделает небрежно, с комедийной искоркой, поэтому как бы ни обернулось дело, его последователи, а их будут миллионы, если судить по тому, как все получилось, — поймут шутку, посмеются над ней и в своем сердце сохранят особое уважение к великому Эндрю Никсу, классному до самого конца, более классному, чем Дилан и Эрик, более классному, чем Чо, более классному, чем Джаред.[62]

Услышав веселую музыку, доносящуюся из ближайшего кинозала, Рей поднял взгляд и увидел, что там крутят диснеевскую семейную комедию. Эндрю ни за что на свете не будет схвачен живым и тем более мертвым на фоне этой пародии на семейное счастье.

Рей осознал, что ему предстоит разгадать головоломку на тему кино. Чтобы получить над парнем преимущество, он должен определить, в каком зале тот прячется. А для этого нужно расшифровать смысл фильмов и понять, какой лучше выражает эмоциональный настрой Эндрю. Жаль, что рядом нет Роджера Иберта,[63] у которого можно было бы спросить совет.

Рей прочитал названия фильмов.

И все понял.

Ну, конечно. Только так. И не иначе. Вот оно, то, что ему нужно.

Это был пятый зал слева. Рей приблизился к нему, пытаясь сообразить, как ему…

«Он знает, что я здесь.

Он будет знать абсолютно точно, когда я войду в дверь, потому что он ориентируется по изображению с видеокамеры, вот в чем вся хитрость, это даст ему фору в секунду, и этой секунды ему хватит, чтобы меня прихлопнуть. Я захожу, моргаю, ничего не вижу. Он наводит мушку и быстро выпускает три пули в упор, после чего я падаю. А он уходит назад или куда там еще. Возможно, кончает с собой. Но этого требует его «сюжет», он и я наконец вместе. Рей вернулся, и Эндрю его уложил. Лорел и Харди, Мартин и Льюис, Скорсезе и Де Ниро,[64] Эндрю и Рей.

У Рея было всего около двух секунд на то, чтобы принять решение, и он оглянулся по сторонам в поисках вдохновения в то время, как из-за дверей доносилось напряженное музыкальное сопровождение, вызывающая мурашки и прилив адреналина синкопированная рапсодия кровавых спецэффектов, выстрелов, взрывов, ударов, смерти, с ударными на заднем плане, поддерживающими ритм, и гитарными аккордами, неудержимо несущимися вперед, к Армагеддону или по крайней мере к словам «конец» и «фильма».

Рей направил дуло на афишу над входом, чтобы Эндрю, совсем близко, взведенный до предела, понял, что он наконец здесь и готов к последнему решительному поединку.

Имам добрался до лестницы, ведущей на крышу. Он поднялся по железным ступеням, слушая, как отголоски его шагов гулким эхом разносятся в никуда, и оказался перед дверью. Достав из кармана куртки сотовый телефон, имам выбрал из списка контактов нужный номер и нажал кнопку дозвона. Ответа можно не ждать. Пилот почувствует вибрацию телефона в кармане, снизится, имам пробежит двадцать шагов до открытого люка, запрыгнет внутрь, и вертолет улетит прочь, на бреющем полете и с погашенными огнями, следующая остановка Канада. Затем долгая дорога домой, тайком, а потом бесконечная слава, любовь собратьев по вере, восторг от сознания того, что он Мохаммед Атта, но без неприятного дополнения в виде мученической смерти. И затем наконец долгие годы славы, достойная смерть и нежные объятия самого Аллаха.

Имам открыл дверь — изнутри оказалось достаточно легкого толчка, согласно требованиям пожарной безопасности, — и шагнул на крышу.

Солнце уже зашло, оставив на западе апокалипсический багровый подтек на низко нависших тучах, подобный ране на стене самой Вселенной, возвещающей о конце времени. В лицо имаму ударил холодный ветер, наполняя его легкие надеждой, однако зрелище, открывшееся его взору, было настолько необычным, что он зачарованно застыл.

Это была сцена из великой войны начала прошлого века, когда юркие самолеты со сдвоенными крыльями кружились у самой земли, пролетая в считаных дюймах друг от друга, мечась из стороны в сторону, проворные, как птицы, — воистину, стая машин смерти. Разумеется, теперь это были вертолеты, а не бипланы, и сейчас, в мгновениях от апофеоза, они растеряли последние остатки приличия и носились как сумасшедшие, выискивая лучшую позицию для съемки, зависая у самой земли и взмывая вверх. Воздух кишел ими, и речь шла не столько о реальных объектах, имеющих размеры и форму, сколько о некоем присутствии, мельтешении массы и движения, озаренной красными и белыми огоньками. Имама оглушил рокот несущих винтов, надрывный рев множества мощных двигателей, пожирающих авиационный керосин, которые также вносили свой вклад в бурлящий водоворот общей вибрации, плотной волной ударившей его.