Альфонс нечаянно нагрянет - [46]

– Стоп! – подпрыгнула Василиса. – Так это что же выходит, этот Генечка – давний знакомый Леры?

Моника обиженно засопела, швырнула в рот сразу четыре подушечки «Орбита» и, смачно чавкая, пояснила:

– А чего это он только Леркин? Я его тоже с самой евонной юности знаю… А с Леркой у них… Ой, вы же ж ничего не соображаете! Отчего он и Мишку ейного убил! Щас расскажу, только давайте поедем, а то, пока нас дождутся, половина гостей без водки сбежит.

Моника дернула машину с места, и подруги синхронно уставились в пол – выслушать исповедь двойной Лериной подруги хотелось без нервных потрясений.

– Мы ведь девчонками все время с Леркой втроем кучковались, – охотно принялась вспоминать новая знакомая. – Ну, конечно, тогда ни у меня, ни у нее, ни у Таньки Серьгиной – это наша третья подружка, – короче, ни у кого тряпок хороших не было, поэтому и парни за нами гужом не таскались. Да, честно сказать, Лерка с Танькой и красотой не блистали, только на мне все и держалось, у меня-то красоты завсегда полные вагоны были. Но вы же ж понимаете, разве я за всех троих-то парней удержу! Пусть даже и с красотой. Ну и ходили мы всегда трое, а все девчонки в нашем-то возрасте уже с парнями гуляли. Нет, крутились возле нас какие-то обмылки, прости господи – ростом с божью коровку, но так, чтобы кто-то кавалером хоть со спины смотрелся, таких не наблюдалось. И вдруг появляется в нашем дворе Генечка! Ну слов нет – красавец!!. Хотя какой, к черту, красавец – только что ростом длинный вымахал, а так тоже – вся рожа в прыщах, отворотясь не насмотришься. Но все-таки! И главное – сразу к нам троим! Видать, мы ему приглянулись. А может, его другие от себя погнали, но дело не в этом. И, значит, давай он сначала к Таньке липнуть. А та, дура такая, давай от него морду воротить, вроде как не по вкусу он ей. А кого выбирать-то? Ну я-то, не будь идиоткой, степенно жду, думаю, сейчас Танька его кинет, он непременно сам ко мне переберется. Ан нет! Он, олух царя небесного, давай к Лерке клинья бить!

Моника со злостью дала по газам, и машина шустро завиляла по оживленной трассе.

– А Лера что же? – треснулась о спинку переднего сиденья Люся.

– А что Лерка – она же ж не дура! – фыркнула Моника. – Она мигом сообразила, что уж лучше такой журавль, чем никакой синицы. Короче, промеж них произошла пылкая любовь. И длилась эта любовь до тех самых пор, пока Лерка в Москву не умотала.

– В Москву? – ахнула Василиса. – Это зачем же?

Моника снова обернулась к подругам всем телом:

– Вы чо – совсем? Как это зачем? Нет, ну, наверное, Лерка не дура! Ей же ж хотелось на артистку учиться! А там у нее то ли тетка, то ли дядька, то ли бабушка какая отыскалась, ну и мотанула она в столицу, у нас-то в городе откуда артистам взяться!

– Так Лера закончила театральный институт? – удивилась Люся.

– Ой, господи, ну кто ее туда возьмет? У их и своих артистов девать некуда! Никуда она не поступила. Просто уехала, да и все. Мы потом с ней растеряли друг друга. И больше никогда уже не виделись, – печально закончила Моника и, похоже, продолжать повесть не собиралась.

Подруги помолчали согласно грустному финалу, а потом Люся не утерпела:

– И что же дальше? Вы так и не общались?

– Говорю же вам – больше так и не виделись, – пояснила Моника, но тут же продолжила: – А потом мы с Леркой заново познакомились. Прикиньте – я уже магазин открыла, и вдруг приходит ко мне дама. И хочет купить костюм, такой – от Кардена. Хороший костюм, дорогой, у нас его девчонки в ателье по заказам шили. Ну я, конечно, продаю, нахваливаю, а эта дама мне и говорит: «Манька, ну хорош мне лапшу развешивать, давай скидывай цену, все равно он столько не стоит». И я, знаете, сразу как-то насторожилась. Не потому, что она деньги платить не хотела, а из-за этой самой Маньки. Так ведь меня только в детстве звали, чтоб, значит, не слишком со своим именем выпендривалась. Меня маменька в честь какой-то артистки назвала, а я, значит, теперь всю жизнь с этим имечком тоскую. Но сейчас-то ничего, привыкла, а вот раньше мне просто проходу не давали – Манька, и хоть ты тресни! А еще Мотькой звали. Ну, короче, у кого как язык скособочится. И тут, значит, опять Манька! Я пригляделась внимательно и сразу ее узнала – Лерка! Лера, задери холера! Ну и давай мы снова дружить. А чего ж нам не дружить? У меня магазинчик, у нее какие-то дела в администрации, то есть деньги водятся, очень подходящая дружба получается, я подсчитывала. А Лерка мне потом рассказала, что у нее ни фига с этим искусством не получилось, в Москве она просто работала какой-то учительницей или воспитательницей, хлебнула лиха и приехала жить в родной город – якобы здесь и стены помогают. Но в Москве зато у нее сын образовался – этот самый Миша! Вот так и встретились.

– Да уж, надо же, столько лет не виделись, а столкнулись случайно, – покачала головой Василиса.

Моника уже подъехала к нужному подъезду, но заходить не спешила. Она устроила машину на маленький пятачок во дворе и с энтузиазмом продолжала рассказывать:

– Ну не только со мной случайности поперли. Живет, значит, Лерка со своим отпрыском и в ус не дует. А тут на тебе! Влюбляется ее сынишка в девочку и даже собирается на ней жениться. Ну начинаются все дела – суетня, смотрины, знакомство с родителями невесты, и вдруг Лерка видит, что папенька этой девочки – наш драгоценный Генечка, ее первая сознательная любовь. Лерка, значит, обрадовалась, а у Генечки – обморок! Решил он, что Мишка – его родной сынок. Уж с чего он это придумал? Я, конечно, у него поинтересовалась, спросила, ты, мол, что – совсем идиот? С чего бы Лерка от тебя сыновей всяких разводить стала?! Ты же ж вовсе не в ее вкусе! И, мол, если у вас там что-то было, то это еще не повод, чтобы от тебя мамой делаться! А он мне и говорит: «Сравни сроки, дурында! И потом – не зря Лерка в Москву дернула – дите она там рожать собралась, чтобы здесь никто не догадался! Святая! Святая женщина! А Мишка – это мой сын, я точно знаю!»