Студент взглянул на изображение девушки — и ахнул.
— Что это с вами? — поинтересовался живописец Васнецов. — Что так поразило вас?
— Это же… — студент указал на изображение, — это же… она!
— Кто? — удивился Васнецов.
— Вы ведь тогда даже не увидели её — она ушла с Болотного поля. Как же вы добились такого изумительного портретного сходства?
— Да кто же это изображён, по-вашему?
— Это она — Алёна Волчья Заря.
Как только Виктор Михайлович Васнецов дописал свою картину, которая теперь находится в Третьяковской галерее (то есть на том самом месте, где в позапрошлом веке в Москве проводилась волчья травля), прекрасная девица, напоследок поблагодарив великого живописца, перестала ему сниться.
А вскоре Государь Российский, убеждённый ходатайством московского купца Николая Подосинова, издал указ, запретивший в России подобные жестокие зрелища.
С тех пор никто больше в Москве не видел и Алёну Волчью Зарю. Одни досужие языки говорили, что «дура в жёлтый дом на Канатчиковой даче угодила», другие — что «эта колдунья была наказана тяжкой болезнью, не позволявшей ей по городу шастать», третьи шептались, что «святая сия стала жить в Новодевичьем монастыре».
А Степан Прокопьевич поведал посетившему его офицеру Сергею Брянцеву, что дочь Алёна сказала ему: «В миру, батюшка, я всё сделала, что нужно было в память о моём женихе. И теперь вправе я стать невестой Христовой».
А в какой монастырь ушла Алёна Волчья Заря, он офицеру не сказал.
А те, кто хочет увидеть героев моего повествования, могут это сделать и ныне. Зайдите в Москве в Третьяковскую галерею — там на стене и висит знаменитая картина Васнецова «Иван Царевич на Сером Волке». Волк там не выдуманный, а настоящий, могучий и совсем не злой. И не серый, а скорее бурый. Глаза у него умные, и язык он высунул, совсем как домашняя собака, не от изнеможения, а от доброты. Иван Царевич на полотне — это замечательный русский офицер, и меч его немного походит на шашку, а Алёнушка — это и есть Алёна Волчья Заря.
