Алексей Навальный. Гроза жуликов и воров - [9]

Офис партии находился на Новом Арбате. Я туда пришел прямо с улицы, без предупреждения или какой-то рекомендации, позвонил в дверь и вошел. Не знаю, чего я ждал, но первое впечатление не соответствовало моему представлению о парламентской партии: там был адский бомжатник, клуб опустившихся активистов. Они обсудили меня на какой-то комиссии и после этого отправили в отделение в Юго-Восточном округе, где я жил. Я прихожу, там сидит какая-то тетушка и очень подозрительно на меня смотрит. Не знаю, может быть, к ним давно никто не заходил, а может, это входило в ее обязанности – так на всех смотреть. А я прилично оделся, в костюм. Появляются еще какие-то люди. И они начинают меня спрашивать – для чего вам это надо? Такое ощущение, что вот-вот начнут отговаривать. Они-то все думают, что ты пришел что-то мутить. Это начало путинского времени, тогда в партии по убеждениям уже почти не вступали. И потом меня это в „Яблоке“ все время сопровождало – никто не мог понять: а что я там делаю? Разговоры были примерно такие: денег мало или вообще нет, почему ты не идешь работать, не займешься чем-нибудь нормальным? И меня это очень бесило, в этом была главная проблема: они сами осознавали свое убожество, не верили в собственные политические силы…»

NAVALNY.LIVEJOURNAL.COM:

Будни партстроительства

Только что объявление по громкой связи в офисе РОДП «ЯБЛОКО»: «Уважаемые сотрудники, женский туалет на третьем этаже возобновил свою работу».

Из беседы с Алексеем Навальным:

«…За первый год работы зарплату я не получал. Потом получал, но небольшую. Параллельно подрабатывал как юрист: помогал оформлять разные бумаги, консультировал, что-то делал для Антимонопольной службы. Много денег это не приносило, но когда в „Яблоке“ вообще переставали платить, семью я мог содержать.

Единственная осмысленная деятельность в партии заключалась в том, что некоторые люди ездили в регионы и контролировали выборы, за что получали какие-то деньги. А в 2001 году стало понятно, что надо начинать готовиться к выборам в Госдуму 2003 года. И появились два таких товарища, Даниил Мещеряков, который в Хельсинской группе работал директором, и Тимофей Нижегородцев, ставшие моими политическими отцами. Они как-то охмурили Явлинского, и он их назначил главными по выборам. Потом, правда, разогнал, как он это всегда делает. Они оба живут в Марьине, мы были в одной партячейке, и, может, поэтому они мне сказали: „Давай вместе заниматься выборами“. Денег никаких не платили, но мало-помалу я стал включаться в эту работу. И увидел, насколько все развалено и убого, и что все несчастья демократов и партии „Яблоко“ связаны не с тем, что их цензура как-то зажимает или телевидения у них нет, а с тем, что никто ничего не может делать. Лишь бы урвать, коррупция там чудовищная. Как и в любой партии формата 90-х годов. Там же до сих пор одни и те же люди, одно и то же кочующее из одной партии в другую жулье и ворье. Эти профессиональные политтехнологи, профессиональные партийцы, они побывали во всех партиях, на всех выборах поработали, все, что можно, курировали. И я решил – значит, нужно заниматься самому.

Мы были первыми, кто занялся уличной политикой. Я возглавил в партии группу проведения акций, в этой группе очень хорошо работало „Молодежное Яблоко“, которым руководил Илья Яшин[13]. Концепция Мещерякова и Нижегородцева, которую я реализовывал, была такая: раз в СМИ не попадешь без информационных поводов, нужно создавать эти информационные поводы самим. Сейчас это может показаться странным, но тогда централизованно этим никто не занимался. Все делали мероприятия и акции под существующие события. А мы стали эти поводы изобретать сами. Это было особенно важно, потому что партия „Яблоко“ катилась по наклонной, она должна была биться за выживание. Митрохин, руководитель московского отделения, который потом стал председателем вместо Явлинского, эту идею поддержал, и поэтому, когда случились выборы 2003 года, я возглавил московский предвыборный штаб. Мы работали как проклятые. Например, приходит фура с агитационными материалами в четыре часа утра. Я звоню Яшину и говорю: езжай в Бирюлево и разгружай эту фуру. И он ехал, искал каких-нибудь таджиков и сам всю ночь ее разгружал. И все это, разумеется, на энтузиазме. Зарплата была 300 долларов. Мы были очень политически мотивированы.

Я на своей шкуре испытал эволюцию взаимоотношений милиции и манифестантов. Когда мы начали это делать в 2001 году, мы проводили митинги и пикеты прямо у 2-го подъезда Госдумы. Это не было проблемой: нам давали разрешения и не задерживали. И постепенно с 2003 года начались административные задержания, суды и штрафы за каждую акцию. Сначала нам не разрешали возле Думы, потом только на другой стороне, потом только у Карла Маркса, а потом вообще запретили. У Мосгордумы можно было пикетировать прямо у входа, а потом только где-то в сквере на Тверском бульваре. У меня административных задержаний, наверное, штук тридцать.

NAVALNY.LIVEJOURNAL.COM:

Мировой судья:

– Как я могу слушать дело, если ваша личность не установлена? У вас совсем нет никаких документов?