Александра и Курт Сеит - [3]

– Рассказывай, Шурка, как будут звать твоего жениха? – Она едва не подскочила на месте, услышав над ухом веселый голос Тани. Валентина и Ниночка дружно рассмеялись. Видно, они устали ждать и сами подошли, как только спряталась луна.

– Наверное, Шарик. Или Тузик, – весело предположила Таня. – А что, имена не хуже других!

Шура покачала головой. Ей было не до смеха. Им не понять. А она не сможет объяснить.

– Пойдемте домой. – Она первая зашагала по тропинке, ведущей назад, в поместье.

Таня нагнала ее:

– Ну что ты, Шурочка, неужели сердишься? Мы же пошутили!

Шура оглянулась на перекресток. Сможет ли она забыть след от падающей звезды на черном небе и внимательные желтые глаза? И хочет ли она это забыть?

– Не смейся, Таня, если твое гадание верное… мой суженый – волк.

Глава 1 Офицер

1916 год, декабрь

Первый бал. Что может быть важнее для девушки? Мужчинам никогда не понять, как много он значит. Это все равно что первый бой для офицера. Боевое крещение.

Но попробуй скажи такое кому-нибудь – засмеют. Заявят, что это глупые девичьи фантазии, а любой мужчина еще непременно добавит, что смешно даже сравнивать бал и настоящее сражение.

Что бы они понимали!

Для того чтобы выйти под перекрестный огонь взглядов, прошагать сквозь строй пожилых дам, разглядывающих тебя через лорнеты, и не споткнуться на глазах барышень, желающих тебе упасть и стать всеобщим посмешищем, нужно не меньше храбрости, чем у солдата на передовой. И это не шутка – большинство девушек скорее предпочли бы пасть, сраженными пулей, чем опозориться на своем первом балу.

Не то чтобы Шура тоже боялась смерти меньше, чем насмешек, – все-таки почти семнадцать лет, проведенных в компании такой сестры, как Валентина, очень закаляют. Но все же она очень-очень боялась. Особняк Бобринских на Галерной улице ослеплял огнями, оглушал музыкой, льющейся из окон, притягивал и зачаровывал. А какие дамы поднимались по парадной лестнице – Шура глядела на их изящные фигуры, окутанные шелками, элегантные прически, сверкающие драгоценности и казалась самой себе неуклюжим серым воробушком рядом с райскими птицами. Ну кто обратит внимание на неуклюжую провинциалку в белом платье дебютантки, когда на балу, наверное, собрались все красавицы Петрограда?

– Александра, не смотри на все такими круглыми глазами и не выражай своего восторга так откровенно! – раздался у нее над ухом привычно-назидательный голос Валентины. – И вообще, держись спокойнее, увереннее. Не надо всем демонстрировать, что ты первый раз на балу. Это выглядит смешно и глупо. Учись быть сдержанной.

Шура с легкой обидой взглянула на сестру. Неужели она не понимает, как ей страшно? Или это ее способ поддержать в трудную минуту?

– Хорошо, буду ходить с таким же надменным видом, как ты. – Она вздернула подбородок повыше и скорчила презрительную гримаску.

Валентина изумленно захлопала глазами и изящно передернула плечами.

– Я тебе удивляюсь!

Шура и сама себе удивлялась. Видимо, она так перенервничала, что стала куда более дерзкой, чем обычно.

– Не слушай ее, моя дорогая, – пришел ей на помощь отец. – Это твой первый бал, вполне естественно, что тебе все кажется интересным. А ты, Валентина, лучше вспомни себя два года назад – не ты ли перед своим первым балом всю ночь уснуть не могла?

Валентина смущенно рассмеялась и взяла младшую сестру под руку.

– Хорошо, обещаю больше не надоедать своими нравоучениями. Но смотри, Шурка, теперь тебе придется самой за собой следить. Я умываю руки!

Шура тоже рассмеялась, но не совсем искренне. Чем ближе они подходили к дверям бальной залы, тем тревожнее ей становилось. Словно какая-то струна в груди натягивалась – сильнее и сильнее, так что трудно стало даже дышать, не то что говорить.

Сейчас, вот сейчас, еще несколько шагов, лакеи распахнут перед ними тяжелые двери, и произойдет что-то важное! Может быть, самое важное в ее жизни…

* * *

Мысль представить Шуру обществу на балу у Бобринских принадлежала Екатерине Васильевне Верженской, твердо решившей, что ни война, ни их собственные семейные неприятности не должны стать помехой в устройстве судьбы ее дочерей.

Валентину она успела вывести в свет самолично. Произошло это событие в конце 1914 года, когда все были окрылены первыми победами русской армии, верили в скорый конец войны и потому не стеснялись веселиться и праздновать.

На первый бал Екатерина Васильевна привезла дочь в Москву, где в то время проживал ее старший брат. К тому же общество там было более патриархальное, чем в Петрограде (только что на волне патриотизма переименованного из Петербурга) и куда более снисходительное к ошибкам дебютанток.

Предполагалось, что Валентина наберется там лоску, а потом можно будет съездить и в столицу. Но так вышло, что сначала они задержались в Москве – один бал следовал за другим, было из чего выбирать. А потом пришло письмо, что Юлиан Матвеевич тяжело заболел, и им пришлось срочно возвращаться домой.

Увы, с тех пор семье Верженских надолго стало не до светских развлечений. Болезнь Юлиана Матвеевича прогрессировала, и он вынужден был смириться с тем, что скорее всего ему недолго осталось. И хотя Екатерина Васильевна, будучи женщиной сильной духом, помогала мужу во всем, поддерживала его, всем говорила, что не теряет надежды, практический склад ума подсказывал ей, что надо быть готовой ко всему.