Александра - [96]

С 10 мая 1918 г., через месяц после приезда Александры в Екатеринбург, здесь уже и другие ее дети. Но по прибытии на вокзал их разлучили почти со всеми ехавшими с ними верными друзьями семьи; им не позволили более находиться с царской семьей. Некоторых из них тотчас же привезли в тюрьму и расстреляли.

В Тобольске и во время переезда багаж семьи постоянно обыскивался, и все ценные вещи были изъяты. Кроме обручального кольца и несъемных браслетов Александре, как и ее дочерям, пришлось отдать все украшения; остались лишь бриллианты, которые они еще в Тобольске зашили в белье. Обстановка заметно накаляется. Когда матрос Алексея Нагорный протестует против того, что у его подопечного отняли икону, висевшую над кроватью, его уводят и вскоре расстреливают в тюрьме.

Из членов свиты, с утратой которых Александре теперь приходится мириться, тяжелее всего пережить отсутствие Жильяра, ставшего близким другом семьи.

Не дав себя запугать, он, как швейцарский гражданин, в мае 1918 г. ввиду явно тревожного положения семьи всеми силами борется за ее безопасность. Жильяр обращается в консульства Франции и Англии — союзнических с Россией стран. Но его старания напрасны: французский консул находится в отпуске, британский успокаивает швейцарца: мол, никакой опасности, ибо за ситуацией следят и не видят никакой угрозы для семьи: «У нас все под контролем, не беспокойтесь», — звучит ответ. Между тем к московскому правительству обращается и датская сторона (в Дании находится теперь царица-мать, урожденная датская принцесса, с сестрами Николая Ольгой и Ксенией). — «Нет причин для волнений, — отвечают из Москвы, — Романовы в безопасности». Даже германский посол Мирбах совершает демарш перед советским правительством. Он указывает в первую очередь на немецкое происхождение царицы и передает озабоченность германского правительства и его желание, чтобы сохранили жизнь, по крайней мере, царице. О детях речь не идет: как следует из переписки в мае — июле 1918 г. между берлинским министерством иностранных дел и германским послом в Москве, считается, что ходатайство за Алексея — ввиду его положения как престолонаследника — могло бы насторожить советское правительство, и его могли бы истолковать как (разделяемую, как известно, большей частью российского населения) симпатию к потенциальному претенденту на престол. Ответ советского правительства стереотипный: «С царской семьей все благополучно».

Однако в мае 1918 г. германского посла в Москве убивают, его преемник Гельфферих не осмеливается выходить из своей резиденции и, в конечном счете, сбегает в Германию.

Различных стадий планирования достигают попытки спасения царской семьи, рассматриваемые отдельными представителями бывшей царской армии. В конечном счете, однако, большинство из них терпят провал из-за невозможности для соответственно крупной группы захвата прорваться в Екатеринбург через фронты уже бушевавшей гражданской войны. На Украине, объявившей независимость и еще не захваченной большевиками, один из инициаторов обращается в германскую военную комендатуру. Там обещают спасателям даже предоставить вооружение и транспортные средства. Но затем германское имперское правительство уведомляет о том, что никак не может согласиться на это. В Петрограде друзья царской семьи и иностранные дипломаты тайно собирают крупную денежную сумму. Организатором акции по спасению выступает Соловьев, зять Распутина, так как он знаком с местностью. В конце концов, и здесь зловещая фигура Распутина вновь бросает тень на судьбу царской семьи:

Соловьев сбегает с деньгами в Европу и открывает в Берлине ресторацию…

В июне 1918 г. брата бывшего царя великого князя Михаила Александровича привозят в Пермь и расстреливают. Одновременно ленинским правительством в Москве отдаются распоряжения о ликвидации других членов династии Романовых, которые приводятся в исполнение в течение нескольких месяцев. Ряд великих князей посадили в петроградскую Петропавловскую крепость и расстреляли. Других с сестрой Александры Эллой, которую арестовали в Москве и увезли в Сибирь, заводят в лес и сбрасывают живыми в шахту, бросив вслед взрывчатку. Когда в этот район пробивается белая армия и находят их трупы, то устанавливают, что Элла была еще пару дней жива и, будучи тяжело раненной, перевязала платком одну из жертв…

Когда новым комендантом Ипатьевского дома становится Юровский, тучи сгущаются. Просьбы об облегчении условий, пресечении придирок, предоставлении необходимых медикаментов, по крайней мере для Алексея, натыкаются на стену молчания. Словно больше не стоит труда облегчать условия жизни людей, конец которых уже предрешен. С новым комендантом сменяется и охрана. Часовые несут службу не только по внешнему периметру усадьбы на улице, но и во дворе и перед каждой отдельной комнатой дома. Окна зарешечены.

Сам Юровский описывает семью со своей точки зрения:

«…если бы это не была ненавистная царская семья, она была бы безупречной. Александра Федоровна вела себя величественно, видимо, не забывая о своем прежнем достоинстве. Она задавала тон в семье. По виду же Николая Александровича нельзя было сказать, что он бывший царь, он производил впечатление простого солдата. Девушки были очень естественны, они регулярно ходили на кухню и помогали при выпечке хлеба; Алексей с момента моего прибытия был болен…»