Александр Македонский - [24]

115

ных таблицах.[51] Здесь совершенно определенным образом прослеживается тесная связь интересов персидских владык и месопотамского господствующего класса, она покоилась на солидарности, с которой невозможно было не считаться. Во всяком случае, как в Египте, так и в Вавилонии Александр сделал все, чтобы перенять идеологические традиции восточных завоевателей, которые неизменно вели себя как покровители святилищ в странах, где они устанавливали свое господство.

В свете такой идеологической стратегии, принятой с 334 г. до н. э., которая была направлена на привлечение на свою сторону и заключение союза с местной аристократией, разрушения, произведенные Александром в Персеполе в мае 330 г. до н. э., ставят перед историками вопрос: почему Александр принял подобное решение в тот момент, когда все его усилия были направлены на две взаимодополняющие цели: сплотить вокруг себя персидскую знать и примерить на себя власть и престиж Великого царя? Решение выглядит парадоксально, тем более что Александр, конеч-

116

но же не мог не понимать идеологического значения столицы Персиды (Фарса), средоточия персидской имперской власти. Персеполь явно находился на особом положении: начиная с Дария Великого, все здесь символизировало царскую мощь. В этом смысле споры о том, проводился или нет в Персеполе ежегодно (в марте) праздник Нового года (Новруз), никак не влияет на проблему, которая стояла перед Александром в момент его прихода в январе 330 г. до н. э. Разрушение Персеполя (как его запомнил Парменион) могло отвратить персидскую знать от намерения присоединиться к Александру. А это означало бы сильное ослабление его позиций в идеологической борьбе в тот момент, когда настоящий Ахеменид Дарий III отнюдь не утратил надежду изменить военную ситуацию в свою пользу и готовил новые войска в индийской Экбатане.

Невозможно поверить в античную версию, согласно которой мысль поджечь дворцы пришла к нему в пьяном виде и на это его подбила гетера Таис Афинская, желавшая отомстить грекам. Другая версия (несомненно, гораздо более правдоподобная), напротив, указывает на то, что это решение пришло к Александру по зрелом размышлении. Высказанные позднее политические сожаления показывают, что такое решение было принято не без труда, поскольку Александр ни-

117

как не мог не осознавать противоречивого положения, в которое он попадал. Что касается причин, двигавших Александром, они совершенно ясны: забота понравиться грекам не была достаточно весомой, даже если царь таким образом действительно демонстрировал им, что не отказался от целей «войны отмщения» (с. 40-45) весной 330 г. до н. э., в тот период, когда это вовсе не было его главной заботой. Можно предположить также, что царь сожжением Персеполя демонстрировал народам Ближнего Востока, что уничтожен один из символов господства империи Ахеменидов. Однако несмотря ни на что, ни в Египте, ни в Вавилонии, ни в других крупных государствах Среднего Востока в тот период не возникало серьезных проблем с поддержанием порядка. И поэтому в любом случае пропаганда в отношении Греции и (или) населения Среднего Востока конечно же не была столь важна, чтобы рисковать оттолкнуть от себя персидскую знать. Наиболее вероятно, что исключительно в персидском контексте события весны 330 г. до н. э. имели историческое значение.

Четыре месяца, прошедшие от его появления в Персии до сожжения дворцов (январь-май 330 г. до н. э.), Александр посвятил подчинению себе персидского населения. Чтобы преуспеть в этом, он не жалел сил. Описание его прибытия в Пассаргады, столицу, заложенную Киром Великим,

118

показывает, что Македонянин все больше прилагал усилий для завоевания популярности у населения Персии. Он заботился о могиле Кира Великого, с которым он стремился ассоциировать себя. Если решение поджечь дворцы было принято вскоре после возвращения из Пассаргад, это, разумеется, было вызвано враждебностью персидского населения, которая не стала меньше. В этих условиях Александр был вынужден использовать оружие принуждения и устрашения. Горящие дворцы должны были показать персам, что время имперского величия закончилось и им следует подчиниться победителю.[52]

Тем не менее во время следующего похода против Дария Александр отнюдь не отказался от намерения привлечь на свою сторону персидскую знать. Исследование взаимоотношений между завоевателями и завоеванным населением осложняется необходимостью учитывать социальные, региональные и хронологические нюансы. Никто из сторонников ахеменидского порядка не оказывал Александру продолжительного идеологического сопротивления. Персидская аристократия,

119

озабоченная сохранением в своих руках экономической и социальной власти, пришла к тому, что более или менее быстро заключила с ним союз. В Восточной Персии (Бактрия и Согдиана) произошло то же самое. Многочисленная знать подчинилась, чтобы сохранить свой престижный статус в новых имперских структурах, которые были скопированы с прежних.

Таким образом, пожар в Персеполе не означал серьезный и окончательный поворот в идеологической стратегии Александра. Смерь Дария III от рук Бесса и его сообщников в июле 330 г. до н. э. стала превосходным подарком для македонской пропаганды как раз в тот момент, когда Александр все больше перенимал ахеменидский церемониал. Отныне Александр выступает как мститель за Дария и его преемник. Его останки он повелевает торжественно отвезти в Персеполь. Это настоящая «война отмщения», которую Македонянин начал вести против Бесса. Он пытался стать новым Ахеменидом и окружал себя персидской аристократией, которая во все времена составляла костяк империи Великих царей.