Александр III и двенадцатый век - [10]

Итальянские авантюры Фридриха также получили неоднозначную оценку. Часто они описывались как продуманные и реалистичные предприятия, и в то же время частью историков были охарактеризованы как величайшая ошибка его правления. Данная книга не ставит цель разрешить подобные вопросы, но их, по крайней мере, необходимо поднять и кратко рассмотреть, поскольку понимание целей и действий Папы Римского Александра III в значительной степени зависит от адекватной оценки политики Фридриха Барбароссы. Чтобы правильно оценивать действия великого императора из рода Гогенштауфенов, необходимо рассмотреть не только его собственное понимание имперских прерогатив, но также все те политические вопросы, которые ему приходилось решать.

Фридрих, как уже было сказано, являлся наследником двух освященных веками политических традиций. Во-первых, он чувствовал себя духовным потомком Карла Великого и франков. Задолго до его собственной коронации, regnum Francorum (королевство франков) стал imperium Teutonicorum (империей тевтонцев), хотя каролингская политическая традиция была сохранена и представлялась весьма выгодной энергичному и активному политику, каким был Фридрих I. Он полагал, что именно ему даровано то самое превосходство над другими европейскими королями, которое одно время было связано с именем Карла Великого. Фридрих считал справедливым установление имперского сюзеренитета над Римом и Северной Италией и восстановление особых прав, которыми ранее обладали франкские и саксонские императоры. Каролингская традиция также сохранила представление об императорской теократии, и христианском правителе как покровителе и защитнике Церкви и Папы Римского, который все еще являлся религиозной фигурой, rex et sacerdos, и в некотором смысле правителем мира.

Во-вторых, заметное влияние на понимание власти Фридрихом Барбароссой оказала римская традиция. Сохранившееся в XII веке римское право стало еще одним краеугольным камнем, упрочившим имперский статус германского короля. Поэтому Фридриха Барбароссу можно считать преемником Константина и Юстиниана в не меньшей степени, чем Карла Великого. Эти идеи, хотя и акцентировали внимание на Божественном происхождении императорской власти, по существу были идеями светскими, мирскими, и поэтому не находились в полной гармонии с псевдорелигиозным характером королевства, который представляла франкская традиция.

Представление Фридриха о собственных обязанностях, а также об обязанностях своих советников не всегда соотносилось с реалиями современной политики. Действительно, некоторые историки видят во Фридрихе практичного и реалистичного правителя, чьи изощренные теории были созданы специально, чтобы оправдать действия, предпринимаемые им в укреплении своей власти. Два подобных мероприятия, проведенные Фридрихом, особенно повлияли на его отношения с римским престолом.

Прежде всего, Фридрих рассматривал вопрос о значительных мерах, направленных на сохранение своего контроля над германской Церковью. Хотя реформа Григория VII оспорила королевское влияние на германский епископат, тесные связи Церкви со светской властью были сохранены. Конкордат, заключенный в 1122 г. в Вормсе (здесь его необходимо рассмотреть), явил собой некоторый компромисс, достигнутый церковной и светской властью, разрешив присутствие императора на выборах епископа. Конечно, Фридрих – и он не был единственным европейским правителем в этом отношении – наблюдал с некоторым опасением за увеличивавшейся властью Папы над германским духовенством, что органично вытекало из самого развития папской монархии и канонического права. Так, Фридрих пошел, например, на то, что в начале своего правления способствовал избранию Вихмана, епископа небольшой епархии в Цайце, на пост архиепископа Магдебургского. Поскольку данная ситуация требовала не только прямого вмешательства в процесс выборов, но и осуществления перевода священнослужителя из одной епархии в другую, действия Фридриха противоречили двум пунктам канонического права. В то время как Папа Евгений III высказал протест самовольному решению Фридриха, его преемник Анастасий IV оказался совершенно бессилен противостоять германскому императору и утвердил его решение.

Позиция Фридриха по отношению к Церкви создала много проблем германским епископам. В большей своей части они сохраняли свою преданность Папе Римскому и, благодаря эффективному папскому управлению, всегда осознавали форму и цели политики Святого Престола, оказываясь в большем подчинении ему сейчас, нежели в прежние времена. С другой стороны, как германцы и аристократы, которые социально и политически были близки своему господину, многие из них поддерживали Фридриха Барбароссу в его достойных, с их точки зрения, планах усиления монархии.

Другой проблемой, в центре которой также оказались вопросы взаимоотношений светской и церковной власти, стал итальянский вопрос. Историки прошлых поколений время от времени подвергали критике итальянскую политику Барбароссы, характеризуя ее как неоправданную и отжившую политику «империализма», как попытку возродить идеал Римской империи, которая, если она вообще когда-либо существовала в том виде, в каком Фридрих представлял ее себе, конечно же не могла быть воссоздана в XII веке. Подобные фантазии, как было доказано, приводили только к пустой трате ценных ресурсов страны, которые могли быть использованы лучше в самом германском государстве. Подобное критическое отношение со стороны исследователей ко многим аспектам политики Фридриха Барбароссы позднее сильно изменилось. Некоторые представители власти в настоящее время рассматривают итальянскую политику Гогенштауфенов как реалистичную, основанную на трезвой оценке условий, сложившихся в Европе в XII веке. В этом подходе также есть правда: Италия могла стать источником солидных доходов и явиться важным элементом в становлении сильного монархического государства к северу от Альп. Кроме того, германский император в своей политике должен был принимать во внимание интересы Византии, Норманнского королевства и Папы, а также североитальянских городов, не говоря уже о необходимом поддержании собственного престижа. Действительно, любой император, даже если он не желал отказываться совершенно от своих интересов в Средиземноморье – что вызвало бы катастрофическую потерю уважения, а также многих ощутимых преимуществ, важных для стабильного развития германского государства в XII веке – мог потерпеть поражение, столкнувшись с этими проблемами. Со своей стороны, такая участь могла ожидать и Папу.