Александр I. Самый загадочный император России - [2]
Но самое большое влияние на формирование характера Александра оказал его учитель швейцарец Фредерик-Сезар Лагарп, который занимался с ним в 1783–1794 гг.
Историк С.П. Мельгунов, говоря о воспитании Александра, отмечает:
«Это „заботливое“ воспитание <…> чрезвычайно мало содействовало выработке сознательного и вдумчивого отношения к гражданским обязанностям правителя: Александра, по меткому выражению Ключевского, как „сухую губку, пропитывало дистиллированной и общечеловеческой моралью“, то есть ходячими принципами, не имеющими решительно никакого отношения к реальным потребностям жизни. В лице своей бабки он видел, как модные либеральные идеи прекрасно уживаются с реакционной практикой, как, не отставая от века, можно твердо держаться за старые традиции. От своего воспитателя, республиканца Лагарпа, он, в сущности, воспринимал то же умение сочетать несовместимое — либерализм со старым общественным укладом. Лагарпа по справедливости можно назвать „ходячей и очень говорливой французской книжкой“, проповедовавшей отвлеченные принципы и в то же время старательно избегавшей касаться реальных язв, разъедавших государственный и общественный организм России. Республиканский наставник в практических вопросах был, в сущности, консерватором, отговаривавшим позже Александра от коренных реформаторских поползновений».
Безусловно, Екатерина II и не думала делать из внука республиканца, но ей хотелось, чтобы он вырос благородным и сильным человеком. Об обучении Лагарпа, активно поддержавшего Великую французскую революцию, она говорила:
— Высокие принципы, которые вы ему внушаете, воспитывают в нем сильную душу. Я бесконечно довольна вашими стараниями.
А вот военный человек генерал Н.И. Салтыков знакомил Александра с традициями русской аристократии, полностью отвергая «республиканскую ересь» Лагарпа. Что же касается отца Александра, то он передал сыну свое пристрастие к военным парадам. Некоторое время, кстати, юный Александр по его указанию проходил военную службу в Гатчинских войсках, сформированных Павлом I, и там он «от сильного гула пушек лишился слуха в левом ухе».
Великий князь Александр Павлович в детстве. Художник Ф.С. Рокотов
Будучи еще ребенком, Александр отличался веселым нравом и редким артистическим даром. Екатерина II с гордостью писала, когда ему исполнилось четырнадцать лет:
«Нынешней зимой господин Александр овладел сердцами всех».
Но самую завидную способность Александр проявлял к языкам. Например, по-английски он начал говорить раньше, чем по-русски, а всего он владел четырьмя языками, и основным у него был модный тогда в России французский. Безусловно, в этом немалую роль сыграл франкоговорящий наставник будущего царя Фредерик-Сезар Лагарп.
Этот воспитатель-якобинец до приглашения Екатериной II был простым адвокатом в Берне. Он приехал в Россию «наловлю счастья и чинов». В процессе обучения он, будучи горячим приверженцем идей просвещения и гуманизма, ознакомил Александра с трудами французских мыслителей Жана-Жака Руссо и Габриэля Бонно де Мабли, а также с работами британского историка Эдварда Гиббона. Да, он плохо знал русский менталитет, был полон вольнолюбивых иллюзий, не ведал российского прошлого и воспитывал будущего царя на близких своему сердцу примерах просвещенной Европы. Но при этом он имел одно неоспоримое качество — он был человеком честным и порядочным. В результате они с Александром сохранили друг к другу искреннюю привязанность на долгие годы.
Этот швейцарец состоял при Александре в течение 1783–1794 гг., и он, без сомнения, находился выше всех прочих наставников по уму, знаниям и характеру. Естественно, он и оказал больше влияния на склад характера и направление мыслей Александра. При этом положение Лагарпа было очень трудным: стараясь охранять Александра от влияния придворной атмосферы и не скрывая своего образа мыслей, он нажил себе многочисленных врагов. Но помимо этого его политическая деятельность при дворе Екатерины «подарила» ему и массу швейцарских противников.
Императрица в целом была довольна Лагарпом и поддерживала его, но, регулярно выслушивая обвинения против него, в конечном итоге тоже поддалась сомнениям. В результате Лагарп был отпущен из Санкт-Петербурга довольно холодно.
В октябре 1794 года Лагарпу было объявлено об отставке, и в мае 1795 года он покинул Санкт-Петербург. Прощаясь, Александр сказал ему:
— Помните, что оставляете здесь преданного вам человека, который не в состоянии выразить вам свою привязанность и который обязан вам всем кроме жизни.
Считается, что именно Лагарп был для Александра нравственным авторитетом. Одни уверены, что он стал для будущего императора образцом бескорыстной гражданской добродетели, другие винили его в том, что, внушая Александру свою республиканскую философию, он забывал о русской жизни и делал своего ученика мечтателем и космополитом.
Адам Чарторыйский иронизировал по поводу швейцарца так:
«Лагарп принадлежал к поколению, воспитанному на иллюзиях конца XVIII века, к тем людям, которые воображали, что их доктрины, как новый философский камень, как новое универсальное средство, разрешали все вопросы и что одними сакраментальными формулами можно рассеять все многообразные препятствия, выдвигаемые практической жизнью при осуществлении отвлеченных идеалов. У Лагарпа было для России свое всеисцеляющее средство, о котором он распространялся в своих писаниях так многоречиво, что у самого императора не хватало терпения дочитывать их. Я вспоминаю, между прочим, что он напал на выражение „регламентированная организация“, которому он придавал, не без основания, большое значение, но которое повторял беспрестанно и с такой настойчивостью, что выражение это в конце концов стало его прозвищем».
