Александр I - [11]
– Некогда было – в путь готовился, – сухо ответил Николай.
– Стало быть, едешь, Николай?
– Завтра вместе с молодым князем поедем на войну.
– Зачем тебе ехать?
– А что же мне тут делать? Надоело мне тут всё.
– И я надоела? – спросила девушка, не умея скрыть тревоги, давно охватившей её.
– И ты надоела! – нисколько не смущаясь, ответил Николай.
– Разлюбил, разлюбил!.. – Глаша горько заплакала.
– Будет… Помиловались с тобой – и довольно! Слышишь, девка, я другую полюбил.
– Бесстыжий ты человек, погубитель ты мой!
– Не сердись на меня, Глаша, не кляни: сам я не рад своей любви. Ведь кого полюбил – и вымолвить страшно. На пагубу себе полюбил… От этой любви я и на войну напросился, авось там шальная пуля или острая сабля прикончат дни мои! – грустно говорил Цыганов.
– Кого же ты полюбил? Кто разлучница моя, скажи?
– Не спрашивай. Умру и никому об этом не скажу. Да тебе не всё ли равно? Где отец твой? Мне бы его повидать.
– Дома, спит. Зайди в избу, я разбужу его.
– Не пойду – душно в избе. Лучше сюда пошли отца.
– Проститься-то зайдёшь? – с глазами, полными слёз, спросила Глаша.
– Приду, жди! Поговорим с отцом, и приду.
Глаша ушла в избу, и через несколько времени к ожидавшему Николаю вышел старый мельник. Сердито посмотрел он на парня и хриплым голосом спросил:
– Зачем пришёл на ночь глядя?
– Без дела не пришёл бы.
– Что ж дня-то для тебя не хватило? Зачем я понадобился?
– Слушай, старик! Говорят, ты знаешься с нечистой силой?
– Ну, а тебе какое дело? – крикнул мельник.
– Приворожи ко мне одну красотку, корня приворотного мне дай.
– Вот чего захотел!
– За такую услугу – жизнь свою отдам!
– Зачем мне твоя жизнь? Велика в ней корысть!
– Есть у меня два заветных червонца – возьми их, а мало – украду, так больше дам.
– Тороват ты, паренёк, нечего сказать! А Глаша стала уж не нужна? Разлюбил её? Другую полюбил? – допрашивал мельник.
– Не волен я в своём сердце.
– Забыл ты, видно, паренёк, что отцом я Глашке прихожусь и тебе в обиду её не дам!
С этими словами Федот быстро опустил руку за голенище, вынул широкий нож и замахнулся им на Николая.
– Не стращай ножом: у меня припасён для тебя гостинец получше.
Николай быстро вынул из кармана своего кафтана небольшой пистолет, подаренный ему молодым князем, и прицелился в старика.
– Запаслив, дьявол! – злобно проворчал мельник.
– Что ж, испугался? Позови-ка своих чертей да ведьм на подмогу, – издевался Николай. – Что же, дашь приворотного зелья или нет?
– Погоди, пёс, попадёшься мне, узнаешь тогда мою месть! Заманю к себе да в омут, к водяному, к русалкам длинноволосым. Не минуешь моих рук! – хрипел в бессильной злобе мельник, уходя в своё логовище.
Николай, проклиная старого колдуна, зашагал домой, так и не простившись с Глашей.
Бедняжка долго ждала своего милого, но он был уже далеко.
Федот, вернувшись в избу, ни слова не сказал дочери и молча полез на печку.
Глаша вышла из избы, надеясь, что Николай ждёт её у мельницы. Напрасная надежда! Кругом была полная тишина. Вблизи не было ни одного живого существа.
– Ушёл, ушёл и даже проститься не зашёл! Разлюбил меня, над моею любовью чистой, девичьей надругался! Бог тебе судья! Моя слеза сиротская горючим камнем падёт тебе на сердце! – плакала Глаша. – Что же делать, куда с тоской деваться? Лучше в воду, в омут головой. Чего жить – мучиться, терзаться! В воду, скорее в воду…
Глаша побежала к речке.
– Господи, прости мне грех мой!
Глаша готова была броситься в быструю и глубокую реку. Старик мельник, следивший всё время за дочерью, подоспел как раз вовремя.
– Ты это что задумала? – схватив её крепко за руку, спросил мельник.
– Отец! – испуганно проговорила Глаша.
– Да, отец. А ты, безумная, что с собою хочешь делать? На что решилась?
– Невмоготу мне, батюшка, стало жить на белом свете.
– Жизнь прискучила, так ты к чёрту в лапы захотела! Одумайся! Кого ты удивишь своею смертью?
– Тошно жить на свете, батюшка! – плакала молодая девушка.
– Полно, глупая, а ты живи, живи для отместки своему врагу.
– Люблю я его, крепко люблю.
– А ты любовь-то да в ненависть обрати! Пойдём-ка в избу, там и подумаем, что делать, как беду избыть.
Глаша молча пошла за отцом в избу.
ГЛАВА III
У князя Гарина была ещё дочь Софья, восемнадцатилетняя красавица, недавно окончившая своё образование в Петербурге. Это была очень умная и начитанная девушка, обладавшая отцовским характером. Такая же добрая и ласковая, Софья считалась любимицей старого князя.
Княжна, вернувшись из Петербурга в «родное гнёздышко» – в живописные Каменки, с утра до вечера безвыходно жила в саду, а иногда уходила и в лес; несмотря на предостережение отца – не ходить в лес без сопровождения лакеев, княжна отправлялась только вдвоём со своей горничной, наперсницей Дуней. Дуня была очень молоденькая, хорошенькая девушка из дворовых; она жила в Петербурге с княжной во время её занятий в институте. Софья не разлучалась со своей любимицей и посвящала её в свои девичьи тайны.
Когда Софья уехала в Петербург, Николаю Цыганову было не более пятнадцати лет. Вернувшись после шестилетнего пребывания в институте домой, княжна с первого раза не узнала Николая – так возмужал и похорошел он за это время. Софья встретилась с Николаем в саду, гуляя по тенистым аллеям. Дуни на этот раз с ней не было. Николай учтиво поклонился княжне; та с удивлением и любопытством посмотрела на молодого человека.
1715 год, Россия. По стране гуляют слухи о конце света и втором пришествии. Наиболее смелые и отчаянные проповедники утверждают, что государь Петр Алексеевич – сам Антихрист. Эта мысль все прочнее и прочнее проникает в сердца и души не только простого люда, но даже ближайшего окружения царя.Так кем же был Петр для России? Великим правителем, глядевшим далеко вперед и сумевшим заставить весь мир уважать свое государство, или великим разрушителем, врагом всего старого, истинного, тупым заморским топором подрубившим родные, исконно русские корни?Противоречивая личность Петра I предстает во всей своей силе и слабости на фоне его сложных взаимоотношений с сыном – царевичем Алексеем.
Простые слова «Здесь лежит Суворов» написаны на памятнике одного из величайших полководцев России.Воин и христианин, герой и скромнейший из подданных российской империи, отец солдатам и слуга царям — вот неизвестный образ Суворова, о котором рассказывается в двух исторических романах этого сборника.
Трилогия «Христос и Антихрист» занимает в творчестве выдающегося русского писателя, историка и философа Д.С.Мережковского центральное место. В романах, героями которых стали бесспорно значительные исторические личности, автор выражает одну из главных своих идей: вечная борьба Христа и Антихриста обостряется в кульминационные моменты истории. Ареной этой борьбы, как и борьбы христианства и язычества, становятся души главных героев.
Царствование императора Александра I, пожалуй, одна из самых противоречивых эпох русской истории.И вроде бы по справедливости современники нарекли императора Благословенным. Век Просвещения уже не стучался робко в двери России, на щёлочку приоткрытые Екатериной, он широко шагнул в российскую жизнь. Никогда ещё и русское оружие не покрывало себя такой громкой славой.Но и скольким мечтам в России так и не суждено было сбыться…
Дмитрий Савватиевич Дмитриев (1848–1915), прозаик, драматург. Сын состоятельного купца. После разорения и смерти отца поступил писцом в библиотеку Московского университета.С конца 80-х годов пишет в основном романы и повести, построенные на материале русской истории. Это прекрасные образцы исторической беллетристики, рисующие живые картины «из эпохи» Владимира Красное Солнышко, Ивана Грозного, Алексея Михайловича, Петра I, Павла I и др.Романы Д. С. Дмитриева привлекают читателей обилием фактического материала, разнообразием бытовых сцен, легким слогом повествования.Роман «Золотой век» (М., 1902) повествует об эпохе царствования Екатерины II.
Тема власти – одна из самых животрепещущих и неисчерпаемых в истории России. Слепая любовь к царю-батюшке, обожествление правителя и в то же время непрерывные народные бунты, заговоры, самозванщина – это постоянное соединение несоединимого, волнующее литераторов, историков.В книге «Бремя власти» представлены два драматических периода русской истории: начало Смутного времени (правление Федора Ивановича, его смерть и воцарение Бориса Годунова) и период правления Павла I, его убийство и воцарение сына – Александра I.Авторы исторических эссе «Несть бо власть аще не от Бога» и «Искушение властью» отвечают на важные вопросы: что такое бремя власти? как оно давит на человека? как честно исполнять долг перед народом, получив власть в свои руки?Для широкого круга читателей.В книгу вошли произведения:А.
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.