Александр Гумбольдт - [14]

Форстер — ботаник и зоолог, химик и физик, географ и историк — разбирался в соборной архитектуре и в конструкциях шахт, в музейном деле и в пейзажной живописи; находясь рядом с Гумбольдтом, он повсюду — в почтовой карете, на парусном корабле, на трибуне английского парламента — своими едкими и точными репликами постоянно помогал Гумбольдту критически оценивать происходящее у них перед глазами, а также иронично и остроумно рассказывал Александру об интересных эпизодах своего кругосветного путешествия.

Форстер, мастер живого и страстного слова, способен увлечь любого слушателя, он образованнейший ученый-универсалист, знал языки, нравы и обычаи народов тех стран, где ему довелось побывать, у него могущественные и влиятельные друзья, — словом, Форстер был тем, чем еще только хотелось стать молодому честолюбивому Гумбольдту. Стоит ли удивляться, что он ловил каждое слово своего старшего друга и старался многое у него перенять.

В зрелые годы Гумбольдт не раз будет говорить о благотворном влиянии, которое оказал на него в юности Форстер. В «Космосе», например, он называет его «прославленным учителем и другом», чье имя не может «произносить без чувства глубочайшей благодарности». Вместе с тем его восхищение Форстером не было слепым и некритичным. Отнюдь нет. В записях от 1801 года он как бы вскользь отмечает, что «совместную жизнь с кругосветным путешественником все же несколько омрачала мелочная и тщеславная натура» последнего.

Влияние Форстера на Александра Гумбольдта было глубоко и многообразно. Всякий, кому случается читать «Картины природы» Гумбольдта или отдельные части его «Путешествия в равноденственные области Нового Света» и сравнивать их с «Путешествием вокруг света» или «Заметками о Нижнем Рейне» Форстера, не может не заметить в гумбольдтовских работах явное влияние Форстера.

Не будет преувеличением сказать, что встреча с Георгом Форстером во многом предначертала жизненный путь Александра Гумбольдта. Главный импульс, приведший его к окончательному решению распрощаться с карьерой государственного чиновника, уготованной ему матерью, а вместо этого пуститься в заокеанские дали и всю жизнь отдать науке, исходил именно от его старшего друга. Александру хотелось, конечно, подражать Форстеру и в политической сфере, например в роли государственного мужа, борющегося за утверждение политических принципов французской революции у себя на родине, но тут ему, пожалуй, не хватало необходимых природных данных — ни жесткости, ни тактической хитрости.

На последнем году жизни (28 июля 1858 года) Гумбольдт писал биографу Форстера Генриху Кёнигу: «В течение полувека и повсюду, где мне пришлось побывать за всю мою долгую странническую жизнь, я постоянно говорил себе и другим о том, сколь многим я обязан моему учителю и другу Георгу Форстеру — и в обобщении множества частных взглядов на природу, и в развитии всего того, что до той счастливой близости во мне лишь смутно брезжило. Теперь, когда я долгими ночами предаюсь печали, чувствуя, как быстро идут на убыль мои силы, во мне еще явственнее оживают воспоминания об этом человеке, резче бросаются в глаза странные параллели и контрасты в его и моей жизни: родство политических мнений и пристрастий (рождено оно было, собственно, не Форстером, а существовало и ранее, им только укрепилось); море я увидел впервые, находясь рядом с человеком, совершившим кругосветное плавание, в тот момент, когда мне и в голову не приходило, что через какие-нибудь двенадцать лет я и сам смогу выйти в открытый океан; моя остановка в Лондоне, когда еще была жива вдова Кука, и то, как приласкал меня, двадцатилетнего юнца, сэр Джозеф Бэнкс [8];

во время сибирской экспедиции я ступил на землю Самары, откуда Форстер-старший послал Линнею в Упсалу несколько экземпляров странно одичавшей пшеницы, я же там был в 1829 году, а Рейнгольд Форстер с мальчиком Георгом — в 1765-м, за четыре года до моего рождения; при императоре Александре I я был в 1812 году приглашен графом Румянцевым совершить большое естественнонаучное путешествие по азиатской части страны, подобно тому как Георг Форстер при императрице Екатерине II был приглашен совершить кругосветное путешествие с научными целями капитаном Муловским; та же горечь обманутых сладчайших надежд, те же препятствия на пути экспедиции: война — то с французами, то с турками».

Гамбург и новые планы на будущее

Расставшись со своим знаменитым спутником в Майнце в июле 1790 года, Александр фон Гумбольдт вскоре отправился в Гамбург, чтобы продолжить свои занятия там. Но чем бы он теперь ни занимался, перед глазами у него стоял пример Форстера и богатые коллекции Джозефа Бэнкса, позволившие ему краешком глаза заглянуть в заповедные уголки мира. «Сильная, внезапно вспыхнувшая страсть к морю и к путешествиям в тропические страны завладела всеми моими помыслами и окончательно определила планы на будущее, осуществить которые оставалось в удобный момент — после смерти матери».

Вольный имперский и ганзейский город Гамбург своего университета еще не имел, но там было одно крупное учебное заведение, к которому Гумбольдт в последнее время приглядывался все пристальнее: частная торговая академия, основанная только в 1767 году и уже успевшая завоевать мировое имя. Англичане, русские, датчане, шведы, испанцы и американцы осваивали здесь основы науки большой коммерции. Молодых немцев эта академия привлекала потому, что камеральные науки преподавались в ней с более трезвым учетом практических потребностей экономики страны, чем в университетах. Кроме того, постоянное общение с иноземными студентами позволяло между делом изучать языки и обычаи иных стран не по книгам, а в живой беседе (в высших учебных заведениях Германской империи хорошо было поставлено преподавание лишь классических, «мертвых» языков). Академию возглавлял Иоганн Георг Бюш, ее основатель, человек демократических и гуманистических воззрений, нередко пускавший в ход свое политическое влияние с целью облегчения участи беднейших слоев населения города.