Александр Дейнека - [92]
Однако не все любили Дейнеку и восторгались им. Были и тайные противники, которые опасались выступать против него в открытую. Например, родственники Серафимы Лычевой вспоминали, что в конце 1940-х годов одной из ее сестер не раз приходилось штопать дырки на пиджаке Александра Александровича, которые кто-то прожигал папиросой, если он оставлял пиджак без присмотра. Безусловно, у такого независимого и принципиального человека, как Дейнека, были недоброжелатели и враги. Он и сам это признавал неоднократно. По воспоминаниям многих бывших студентов МИПИДИ, Дейнека любил приговаривать, что готовит себе конкурентов. На студенческих вечеринках он, бывало, говорил: «Вы — мои будущие конкуренты». По тем временам это слово казалось отжившей реалией из дореволюционного прошлого. «Дерзайте, пока вы молоды! Потом не будет возможности», — говорил он молодым коллегам, демонстрируя знание жизни.
В МИПИДИ царил культ спорта: Дейнека всячески поощрял занятия спортом и не любил тех, кто не мог подтянуться на перекладине или получал двойку по физкультуре. Многие бегали на лыжах, играли в волейбол, увлекались боксом, как и сам директор. Один из преподавателей института нашел его бывшего тренера по боксу и спросил: не помнит ли он такого боксера Дейнеку? «Как же! Это тот, который художник! Очень хорошо помню! Он хорошо шел, но его сбила эта, как ее, живопись»[185].
Дейнека признавался, что не любит шпионов, стукачей, доносчиков. «А они, как нарочно, меня окружают, — жаловался он в доверительной беседе одному коллеге. — Когда я, будучи директором института, приходил в свой кабинет, ко мне приходили и докладывали, что произошло в институте, на факультетах, в мастерских и других институтских службах. Я знал, что произошло в вашей мастерской. Я знал, кто и что сказал в ссоре с товарищами или кто с кем подрался. Это делалось без моей организации, самодеятельно. Вот и весь секрет…»[186]
Постепенно обстановка в стране ужесточалась. В 1946–1948 годах ЦК ВКП(б) принимает постановления, означавшие ужесточение политики в области идеологии и культуры. Первым из них стало постановление «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“» от 14 августа 1946 года. Оно обличало напечатанные в журналах «произведения, культивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада», «по отношению ко всему иностранному». Постановление «О репертуаре драматических театров и мерах по его улучшению» (от 26 августа 1946 года) требовало запретить постановки театрами пьес авторов, открыто проповедующих буржуазную идеологию и мораль, «сосредоточить внимание на создании современного советского репертуара». Постановления «О кинофильме „Большая жизнь“» (от 4 сентября 1946 года) и «Об опере „Великая дружба“» (от 10 февраля 1948 года) давали негативные оценки творчеству ряда режиссеров, которым вменялись в вину безыдейность творчества, искажение советской действительности, заискивание перед Западом, отсутствие патриотизма. Мария Чегодаева пишет: «Сталин и его клика сочли нужным преподать интеллигенции такой урок, чтобы неповадно было думать ни о какой независимости, творческой свободе, собственных путях в жизни и искусстве»[187].
Как писал Евгений Казарянц, МИПИДИ был тогда «счастливым островом в океане зла»[188]. Кампания против безродных космополитов, расправа с «Иванами, не помнящими родства», борьба академика Лысенко с вейсманистами-морганистами и прочие прелести новой, послевоенной волны сталинских репрессий до поры до времени не касались института. Но в один далеко не прекрасный день 1948 года погромная волна докатилась до МИПИДИ неожиданно громким звонком, раздавшимся по классам и мастерским. Грянул гром, от которого вслед за ним вместе с пронзившей общество молнией настоящим художникам спастись было не дано.
В существующих воспоминаниях об Александре Александровиче его отставка с поста директора МИПИДИ трактуется как «уход по собственному желанию» или нечто, произошедшее само собой. «Вынужден был уйти» — так пишут обычно. Но в Советском Союзе в условиях партийного руководства искусством такие вещи не происходили автоматически по желанию того или иного художника или чиновника, занимавшего высокий пост. Многочисленные исследователи творчества Дейнеки и литература о нем обходит тот факт, что художник был освобожден с поста директора решением высших партийных органов. В рассекреченных архивах ЦК ВКП(б) имеется специальная папка с протоколами заседания секретариата ЦК под председательством секретаря ЦК ВКП(б) Георгия Маленкова от 30 июля 1948 года за номером 361. Речь в них идет о назначении нового директора МИПИДИ Сергея Семеновича Алёшина и о снятии с этой должности Дейнеки. Большая часть документов касается представления положительных качеств Алёшина, о Дейнеке говорится мало, но емко. В письме на бланке Комитета по делам искусств при Совете министров СССР на имя секретаря ЦК ВКП(б) А. Д. Кузнецова за подписью председателя Комитета П. Лебедева сообщается: «Тов. Дейнека — отстаивающего в творческой работе и педагогической практике формалистические тенденции, — Комитет по делам искусств при Совете министров СССР считает целесообразным от обязанностей директора Московского Государственного Института прикладного и декоративного искусства — освободить»
Очерк об известном адвокате и политическом деятеле дореволюционной России. 10 мая 1869, Москва — 15 июня 1957, Баден, Швейцария — российский адвокат, политический деятель. Член Государственной думы II,III и IV созывов, эмигрант. .
Труд журналиста-международника А.Алябьева - не только история Второй мировой войны, но и экскурс в историю развития военной авиации за этот период. Автор привлекает огромный документальный материал: официальные сообщения правительств, информационных агентств, радио и прессы, предоставляя возможность сравнить точку зрения воюющих сторон на одни и те же события. Приводит выдержки из приказов, инструкций, дневников и воспоминаний офицеров командного состава и пилотов, выполнивших боевые задания.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Сергея Есенина любят так, как, наверное, никакого другого поэта в мире. Причём всего сразу — и стихи, и его самого как человека. Но если взглянуть на его жизнь и творчество чуть внимательнее, то сразу возникают жёсткие и непримиримые вопросы. Есенин — советский поэт или антисоветский? Христианский поэт или богоборец? Поэт для приблатнённой публики и томных девушек или новатор, воздействующий на мировую поэзию и поныне? Крестьянский поэт или имажинист? Кого он считал главным соперником в поэзии и почему? С кем по-настоящему дружил? Каковы его отношения с большевистскими вождями? Сколько у него детей и от скольких жён? Кого из своих женщин он по-настоящему любил, наконец? Пил ли он или это придумали завистники? А если пил — то кто его спаивал? За что на него заводили уголовные дела? Хулиган ли он был, как сам о себе писал, или жертва обстоятельств? Чем он занимался те полтора года, пока жил за пределами Советской России? И, наконец, самоубийство или убийство? Книга даёт ответы не только на все перечисленные вопросы, но и на множество иных.
Судьба Рембрандта трагична: художник умер в нищете, потеряв всех своих близких, работы его при жизни не ценились, ученики оставили своего учителя. Но тяжкие испытания не сломили Рембрандта, сила духа его была столь велика, что он мог посмеяться и над своими горестями, и над самой смертью. Он, говоривший в своих картинах о свете, знал, откуда исходит истинный Свет. Автор этой биографии, Пьер Декарг, журналист и культуролог, широко известен в мире искусства. Его перу принадлежат книги о Хальсе, Вермеере, Анри Руссо, Гойе, Пикассо.
Эта книга — наиболее полный свод исторических сведений, связанных с жизнью и деятельностью пророка Мухаммада. Жизнеописание Пророка Мухаммада (сира) является третьим по степени важности (после Корана и хадисов) источником ислама. Книга предназначена для изучающих ислам, верующих мусульман, а также для широкого круга читателей.
Жизнь Алексея Толстого была прежде всего романом. Романом с литературой, с эмиграцией, с властью и, конечно, романом с женщинами. Аристократ по крови, аристократ по жизни, оставшийся графом и в сталинской России, Толстой был актером, сыгравшим не одну, а множество ролей: поэта-символиста, писателя-реалиста, яростного антисоветчика, национал-большевика, патриота, космополита, эгоиста, заботливого мужа, гедониста и эпикурейца, влюбленного в жизнь и ненавидящего смерть. В его судьбе были взлеты и падения, литературные скандалы, пощечины, подлоги, дуэли, заговоры и разоблачения, в ней переплелись свобода и сервилизм, щедрость и жадность, гостеприимство и спесь, аморальность и великодушие.