Александр Дейнека - [56]

В конце 1935 года проходит персональная выставка Дейнеки, которую называют «одним из наиболее значительных событий художественной жизни Москвы последнего времени»[81]. На выставке представлено 119 работ. «Она привлекла к себе внимание всех художников и вызвала самые оживленные споры», — пишет современник-искусствовед Сергей Ромов в сборнике «Тридцать дней». По его словам, «критика печатная и устная, которая велась вокруг выставки Дейнеки, шла мимо его установок, и спор велся не по существу»[82]. «Каноны для искусства не существуют, ибо искусство само их создает. Подлинный художник в них не нуждается. Каноны создаются и пишутся для бездарностей или профессионалов, лишенных творческой потенции», — отмечает Ромов.

Критик явно защищает Дейнеку, воздает должное его лирическим сюжетам, хвалит его за знакомство со всеми секретами живописной техники. «Отличительной чертой Дейнеки является уверенность в себе, учет своих возможностей и твердо устоявшийся вкус и наклонности. Он знает, чего он хочет», — не устает нахваливать художника искусствовед. Но чтобы сбалансировать хвалебный тон, как это принято, говорит о недостатках: «Дейнека, несомненно, изживет и свойственный ему еще схематизм формы и произвольную расстановку цвета, не всегда оправданную колористической необходимостью и композиционным, ритмическим построением картины. Он изживет и недочеты в пространственном разрешении цветом живописной плоскости. Находят только на ходу, а не стоя на месте. Совершенствуются и растут только в работе. Дейнека лишь недавно получил возможность по-настоящему заняться живописью. И по годам, и по творческой практике он еще совсем молодой художник. Его большое дарование и трудоспособность могут служить полной гарантией, что он упрочит за собой положение одного из лучших и ведущих мастеров новой советской живописи»[83].

Кажется, что это полное признание, полученное мастером, которому еще нет и сорока лет. Поступают заказы, которые укрепляют уверенность Дейнеки в себе, утверждают его самомнение и ощущение вседозволенности. Ничто не предвещает опасности или неудачи. В начале 1936 года выставку Дейнеки перевезли в Ленинград. Казалось, что художник занял самое высокое положение в советской художественной иерархии. «Жизнь для него на самом деле стала веселее при новой системе советского искусства», — пишет Кристина Киаэр[84], обыгрывая известное высказывание Сталина.

Глава седьмая Америка: «делаю деньги рисунками»

Америка, в которую Дейнека приплыл на пароходе в конце 1934 года, отличалась от той, какой мы знаем ее сегодня. Хотя, как это произошло бы и сейчас, иммиграционный инспектор 22 декабря сделал в паспорте Дейнеки отметку о прибытии. Благодаря трансатлантическим перелетам, позволяющим попасть в США из России за те же часы, за которые в наши дни ночной поезд из Москвы в Петербург доставляет пассажиров, Америка приблизилась к нам, но не стала понятнее. В середине 1930-х двум обладателям советских паспортов — художнику и критику — пришлось пересечь бушующую Атлантику в каютах многоэтажного пассажирского лайнера и причалить в нью-йоркскую гавань, где они сошли на американскую землю.

Художник прибыл в Нью-Йорк из Гамбурга пароходом акционерной компании «Hamburg-Amerika Linie» и остановился в гостинице «Prince George Hotel» (14 East 28th Street) в Нижнем Манхэттене. 23 декабря он написал Серафиме Лычевой: «Вчера, 22-го, я, как видишь, приехал в Америку. <…> Океан нас встретил суровато — 16–17 был шторм, как моряки говорят, на 10–11 баллов. Красота. Это целые горы воды. <…> Серо, водяная пыль, на палубе — как на огромных качелях. Публика лежит — чемоданы и стулья гуляют по салонам и каютам»[85].

28 декабря Дейнека пишет новое письмо Серафиме, которая свое детство провела в США: «Видел в Нью-Йорке фото с твоего дома и даже нашел дерево под твоим окном. <…> Здесь тоже художники группируются и… <…> молодежь не только не ходит на выставки почтенных академистов, а просто их не знает. О нашей стране они имеют представление, как о самой молодой, самой модерн — они правы, у нас масса нового — модерн заводов, модерн городов, модерн молодежи. В средней же массе здесь (я говорю о художниках) какая-то тишина, делают мелочи, пустяки. Нет размаха. А размах американский огромен…»[86]

Поездка в Америку в те годы была делом куда более сложным, чем сейчас. Тогда трансконтинентальные авиалайнеры еще не летали через океан. Всё было организовано Всесоюзным обществом культурной связи с заграницей (ВОКС). Паспорт на фамилию «Дейнеко» (!) был выдан за подписью главы ГПУ Генриха Ягоды. Из Москвы следовало ехать через Польшу, Германию и дальше плыть на трансокеанском лайнере. Советский Союз был уже почти закрытой страной, но в эти годы отношения Советской России с Америкой были на подъеме, начавшемся после установления дипломатических отношений между СССР и США в 1933 году.

В поездку Дейнека был направлен организаторами выставки «Советское искусство», которая открылась в Филадельфии и должна была пробыть там два года. Дейнеку сопровождал Осип Бескин — руководитель секции критики Союза художников, автор известных статей о необходимости борьбы с формализмом в живописи. Бескин, родившийся в 1892 году, был опытным партийным цензором, приставленным к Дейнеке то ли для контроля за его поведением, то ли для разъяснения американцам истинного значения его картин. В то время он был еще и главным редактором Государственного издательства изобразительного искусства (Изогиз), главным инспектором Наркомпроса по изобразительному искусству и носил данное ему Виктором Шкловским прозвище «мелкий Бескин». Говорят, что вне идеологических баталий он был человеком не вредным и вполне дружески общался с подвластными ему мастерами кисти. Потом, в годы борьбы с космополитизмом, и сам угодил под каток критики, выбрался из-под него обессиленным и умер в 1969 году почти одновременно с Дейнекой.