Александр Дейнека - [42]

.

Картину в основном хвалили, но и в ней находили все те же злосчастные «отголоски формализма». В книге «Искусство октябрьской эпохи» (1930) критик Яков Тугендхольд писал: «Дейнека делает хорошую попытку показать орнаментальную красоту современной текстильной мастерской, но рисует самих „текстильщиц“ девицами довольно легкомысленного типа (конечно, такие есть, но типы ли это?). <…> „Текстильщицы“ Дейнека замерли в некоем созерцательном трансе, обнаруживающем боязнь живописца замарать свое „чистое“ искусство непосредственным прикосновением к жизненному образу. <…> Нельзя cказать, чтобы стремление к синтезу было уже окончательно чуждо живописцам нашей эпохи, но работа эта находится в самом начале и некоторые мастера (напр. Дейнека „Текстильщицы“) уже прикрывают жизненную типичность неким идеальным, напудренным»[55].

В конце концов Дейнека написал и «Оборону Петрограда» — причем в рекордные сроки. Сам он об этом рассказывал так: «Там (в квартире в Лиховом переулке. — П. Ч.) я и „Оборону Петрограда“ написал. Помню как… долго с эскизом возился. А картину написал с ходу. Характер помог… Однажды утром, как обычно, занимаюсь гимнастикой. Голый, в одних трусиках. Стук в дверь. „Войдите!“ Входит военный. „Здравствуйте, я из комитета по устройству выставки, посвященной Красной Армии. Как у вас дела с заказом?“ А на мольберте совершенно чистый холст! Правда, эскиз уже был утвержден. Стою раздетый. Выпутываюсь: „Понимаете, я здесь не работаю. Тесно. Картину я пишу в другом месте. Моя мастерская там…“ Поглядел он на меня, на чистый холст… „Ладно, дня через два-три позвоню вам по телефону!“ И доложил на комиссии: „Приехал к Дейнеке, а у него — и холст белый и сам он передо мной голый. Ничего не написал. Думаю, и не напишет“. Ошибся старик! Характера моего не угадал. Как взялся я, как двинул свою матросню, за неделю и написал „Оборону Петрограда“. За одну!»[56]

Картина предельно строга, скупа на эмоции, почти монохромна. Над ней мы видим черную ферму железнодорожного моста на петроградской окраине, под которой, чеканя шаг, проходит отряд красногвардейцев, мужчин и женщин. Их суровые лица, размеренный шаг, взятые на плечо винтовки говорят о твердом желании защитить родной город. Монолитность рабочего отряда подчеркивается красками картины — серые, голубоватые, розовые тона сгруппированы в единую темную гамму, отливающую холодным блеском стали. Лица рабочих тоже предельно обобщены, как и их крепкие бритые затылки. Это можно понимать как воспевание неразличимых «людей-винтиков», в котором часто упрекают советскую живопись, — но и как изображение единения людей в общем порыве, перед которым не может устоять ни один враг. Несколько героев все же наделены индивидуальными чертами — в том числе командир отряда, идущий во главе шеренги слева. Художник вспоминал: «Для лица и фигуры идущего в центре командира мне позировал настоящий советский командир, один из первых орденоносцев, друг Нетте, с которым он, курьер советской дипломатии, выполнял опасную работу… Но на картине среди своих безымянных товарищей он продолжает шагать к новым боям и дружбе — мой друг Ян Шкурин»[57]. В 1930-е годы дипломат-латыш Шкурин, как и многие ветераны революции, стал жертвой репрессий, и Дейнеке много лет пришлось молчать о том, кто был прототипом его героя.

24 февраля в Москве в новом здании телеграфа на Тверской открылась «X выставка АХРР при участии художников других объединений, посвященная десятилетию Рабоче-Крестьянской Красной Армии», на которой экспонировалась «Оборона Петрограда». На этот раз похвалы были почти единодушными; отметился и сам нарком Луначарский, относившийся к художнику с симпатией. «Ост’овцы, конечно, отходят от действительности, — писал он, — и на первых порах это, может быть, не очень нравится большой публике. Но зато именно эта свобода от действительности, эта власть над своим полотном и своими красками дала им преимущество, как композиторам, и нельзя не отметить, как картину в самом подлинном смысле этого слова, такие вещи как „Оборона Петрограда“ Дейнеки…» Ему вторил критик Николай Анненский: «Заслуживает внимания крепкая, выдержанная в строгих и четких тонах картина Дейнеки „Оборона Петрограда против Юденича“. По мосту идут тихим усталым шагом раненые. Они чуть сгорблены, ветер раздувает полы их шинелей, а внизу, под мостом, уверенная, железная поступь рабочих батальонов с винтовками на плечах. В их лицах — суровая сосредоточенность бойца и молчаливая напряженность». Строже был М. Гуревич: «Любопытна картина Дейнека „Оборона Петрограда от генерала Юденича“. Но очень спорна в живописном отношении, превращая картину в графику. Много излишнего европеизма».

19 апреля газета «Красная звезда» сообщила о том, что с «Выставки художественных произведений к десятилетнему юбилею Октябрьской революции» «отправлены на открывающуюся в Венеции международную выставку искусств картины следующих художников: Петрова-Водкина, Кончаловского, Богородского, Дейнека и др.» (речь идет о XVI Венецианской биеннале). 20 апреля в помещении Музея имени Бахрушина открылась выставка «Московские театры октябрьского десятилетия (1917–1927)». В числе участников значился и Александр Дейнека. 22 апреля открылась «4-я Выставка картин, рисунков и скульптуры ОСТ». В каталоге выставки работ Дейнеки не было, он не упоминался и как член общества. Абрам Эфрос писал на эту тему: «Досадно, что в этом году его нет на ОСТе, хотя он кровный остовец: обе его последних больших вещи „Текстильщицы“ и „Защита Ленинграда“ показывают, как осторожно, часто ощупью, но настойчиво ищет Дейнека скрещения монументализма и современности. За ним следишь, за ним хочется следить, так как у него явно есть будущее». Первым о разрыве Дейнеки с организацией заявил критик: «Прежде всего в составе ОСТ произошел ряд перегруппировок. С ним порвал один из лучших его представителей — А. Дейнека. И хотя ОСТ богат одаренными художниками, этот уход приобретает известное символическое значение. Он говорит о том, что как раз наиболее бодрая и жизнерадостная ветвь ОСТа начинает глохнуть, вытесняться из объединения…»