Александр Дейнека - [36]
В книге «Из моей рабочей практики» Дейнека рассказывает, что Костеловская попросила его сделать несколько рисунков на темы Гражданской войны и в памяти художника стали всплывать впечатления о той поре, почти угаснувшие в период учебы во ВХУТЕМАСе. По другой версии, редактор «Безбожника» заказала серию рисунков антирелигиозной направленности, но сам Дейнека позже назвал свои попытки справиться с темой «неудачными». Главным художником журнала был Дмитрий Моор, который имел собственное представление о том, как следует изображать Бога и всё, что с ним связано. В конце концов у Дейнеки с Моором сложились хорошие и рабочие отношения.
Художник и сам позже признавался, что практика постоянного рисования для журналов в 1920-е годы сформировала его оригинальный стиль, присущий и станковой живописи, и монументальному искусству. Апофеозом черно-белой графики стал рисунок для журнала «Безбожник у станка» «Постановили единогласно». Индустриальные мотивы постоянно присутствуют в журнальной графике Дейнеки — это, например, «Сахарный завод» и «Ночной ремонт трамвайного пути». Отразилась здесь и его любовь к железнодорожной теме; на одном из рисунков изображен карикатурный поп, убегающий от паровоза, что можно символически понять, как бегство старого, отживающего от железной поступи прогресса. Рисунок «Погоня за уполномоченным» по своей пластике и композиции напоминает хрестоматийных лыжников Дейнеки, а сделанная по немецкой фотографии композиция «Весь мир слышит в эти дни тяжелую поступь пролетарских батальонов» стала фирменным знаком его журнальной графики.
Журнал «Красная нива», который Дейнека часто иллюстрировал, с похвалой отзывался о молодом художнике. Хочется привести этот пространный отзыв почти целиком: он дает понять, как относились к Дейнеке коллеги и пресса в те относительно «плюралистические» годы:
«Человек — его тело, мускулатура, движение — является, как известно, самой классической из классических тем искусства. Александр Дейнека, уроженец Курска, — молодой рисовальщик, живописец, иллюстратор, питомец нашего московского ВХУТЕМАСа, — избрал эту тему главным содержанием своего молодого мастерства.
Тип современного человека? Его показывают нам сонмы малых французских живописцев, наполняющих всяческие „Салоны“: совершеннейшие „ню“ расслабленных парижских богинь, на которых почему-то не отражается модное увлечение спортом; его показывают и „большие“ французы; мучимый вечной бессонницей „условный“ человек холстов и рисунков Пикассо, или угрюмый пленник города, — этот узник из „круга заключенных“ Ван Гога, повторяемый в разных вариантах многочисленными нынешними подражателями великого самоубийцы; его нам показывает наконец, уже в иных формах, Георг Гросс, срезывая скальпелем страшного четырехлетия 1914–1918 гг. „довоенную идеализацию современного европейца“…
На двадцатипятилетнего Дейнеку мало подействовали все эти западные учителя, да много ли успел он учиться, — он, питомец Октябрьских семестров? Вероятно, ему больше всех запомнился швейцарский художник Ходлер, мускулистый, крепкий, с резким жестом, — яркий выразитель коллективного единства, массовых человеческих воль.
Впрочем, Дейнека скоро нашел, где и что ему надо „смотреть“; для темы, целиком захватившей его, он нашел материал, главным образом, в двух центрах современной культуры: на фабрике и на физкультурной площадке.
Если нужно давать этому художнику, еще делающему первые шаги в большом искусстве, какие-либо литературные определения, — то я назвал бы Дейнека, прежде всего, художником молодости. Легко понять, что молодой живописец наших советских дней, избравший своей темой человека, и не может быть иным. В холстах, рисунках, иллюстрациях Дейнека мы видим многоликую молодость нашего десятилетия.
Когда Дейнека выставил недавно своих „Текстильщиц“, то многие его укоряли: какие же это текстильщицы — с молодыми тонкими фигурами, в коротких юбках, с босыми крепкими ногами, работающие около банкоброшей с таким видом, как будто бы они занимались на спортивной площадке?
Но Дейнека меньше всего стилизатор, — и своеобразная манера его письма, с разорванной, расчлененной композицией человеческих фигур, отнюдь не следствие „условного“ восприятия внешнего мира. Дейнека побывал на Раменской мануфактуре. Банкоброшное отделение — в просторном светлом фабричном зале.
В помещении жарко, и работницы — босые. А тип этих текстильщиц, молодых и крепких женщин, — так виноват ли художник, что у нас до сих пор с изображением рабочего или работницы ассоциируются старые „передвижнические“ представления: обязательная усталость, подневольный труд, изнуренное лицо и сгорбленная фигура?..
Но Дейнека — вовсе не идеализатор современного человеческого типа, в частности, — физического типа рабочего. Он старательно изучает особенности строения человеческой фигуры в разных профессиях и производствах. Он дифференцирует этот тип трудового человека. Он замечает, какие мускулы, какие части тела, — и за счет каких, — более развиты у горняка, у металлиста, у текстильщика. Он фиксирует свое внимание на походке и производственной сноровке, свойственной этим разным рабочим специальностям. Конечно, не анатомический класс художественного училища, не профессиональные натурщики служат ему образцом. Он отправляется в Донбасс, на текстильные фабрики, в металлические цеха.
