Александр Дейнека - [104]
О подлинном состоянии души Дейнеки в эти годы мы можем только догадываться. Последние годы жизни Сталина были отмечены нарастанием репрессий, отражавших растущую подозрительность стареющего тирана и подковерную борьбу за власть его приближенных. В 1950 году прогремело «ленинградское дело», по которому были расстреляны 26 высших партийных руководителей Ленинграда и выходцев оттуда в центральной власти. Вслед за этим началось нарастание антисемитской кампании; если прежде нападки на критиков и прочих «космополитов» завершались лишь изгнанием с работы, то теперь дело дошло до тюремных сроков и даже расстрела. Именно эта «исключительная мера социальной защиты» ждала в 1952 году 23 членов Еврейского антифашистского комитета, якобы вступивших в сговор с западными державами с целью отобрать у Советского Союза Крым и устроить там еврейскую республику. Абсурдность обвинений, ценой которых становилась жизнь людей, никого не волновала — значение имела только сталинская милость, ради которой соратники вождя готовы были стереть в «лагерную пыль» и друг друга, и любого человека.
В стране ужесточалась цензура. В июле 1952 года президиум Совета министров СССР подготовил проект постановления об укреплении местных органов цензуры, который предусматривал увеличение штата районных цензоров в органах Главлита. Как отмечала историк того времени Елена Зубкова, высказывались даже мнения о целесообразности перевода органов цензуры в ведение Министерства государственной безопасности СССР[199]. И хотя это предложение не было принято, оно показывает, в каком направлении в последние годы жизни Сталина развивалась политика руководства.
В проекте Программы ВКП(б) 1947 года было записано, что построение коммунизма в СССР в течение ближайших лет должно стать одной из важнейших целей. В этой связи в общественное сознание стали внедрять идею о «великих стройках коммунизма». Такими стройками были гидроэлектростанции на Дону, Волге и Днепре, Волго-Донской и Туркменский каналы. Дейнека пытается оседлать эту тему и создает картину с изображением обнаженных купальщиков на фоне арки Волго-Донского канала. Эти сюжеты ему удавались еще до войны и получались совершенно прекрасно. С позиций сегодняшнего дня, когда мы знаем, что на строительстве канала использовались главным образом заключенные, весьма многозначительно выглядят две фигуры в военной форме, наблюдающие за радостными мужчинами, бегущими к воде.
В 1952 году в СССР широко отмечалось столетие со дня смерти Николая Васильевича Гоголя и Дейнека не мог пройти мимо этого мероприятия, проводившегося по всем канонам сталинского стиля. Известно, что именно в это время Сталин распорядился заменить мрачную, как ему казалось, статую Николая Андреева на Гоголевском бульваре в Москве на «оптимистичного» Гоголя работы Николая Томского, на постаменте которого написано: «Великому русскому писателю Николаю Гоголю от Советского правительства». Дейнека подключается к кампании по чествованию Гоголя не по своей инициативе. 5 февраля 1952 года он получает письмо на бланке Академии художеств СССР, президиум которой просит представить к 15 февраля в отдел выставок произведения для юбилейной выставки. «В случае, если размер произведения требует специального транспорта, — говорится в письме, — просим звонить Заведующей отделом выставок Академии художеств Е. А. Звенигородской по телефону Г6–66–42». Под письмом стоят подписи президента Александра Герасимова и председателя юбилейной комиссии по организации выставки творчества Н. В. Гоголя Евгения Кибрика (Отдел рукописей Государственной Третьяковской галереи. Оп. 238. Ед. хр. 121).
Дейнека снова пытается вписаться в общепринятый стиль и делает несколько набросков, прикидывая, не сделать ли ему портрет писателя. На эскизе к картине изображена дорожная станция провинциального городка, перед которой в раздумье сидит автор «Мертвых душ», «Ревизора» и «Тараса Бульбы». Удачной эту работу назвать нельзя — это всего лишь очередная неудачная попытка гения вписаться в «сталинский гламур».
Зарисовки к картине «Эх, тройка, птица-тройка…», хранящиеся в Курской картинной галерее, дают представление о том, как Дейнека пытался найти композиционное решение для создания масштабной картины. Дейнека изображает то лошадь, мчащуюся во весь опор, то запряженную в легкую повозку тройку лошадей, управляемых возничим. В рисунках чувствуются темперамент и энергия. На зрителя несутся то кони, то коляска. В каждом рисунке чувствуется мастерски переданное движение. В архиве Дейнеки, который хранится у Андрея Губко, есть запись, сделанная художником: «„Птица-тройка“ — вперед на все больших скоростях, сколько в этом замечательного, захватывающего дух, сколько нового, неизведанного, но достижимого».
В 1952 году в том же ключе Дейнека создает панно «Открытие колхозной электростанции» для Всесоюзной сельскохозяйственной выставки, которое позже признает неудачным, написав об этом в своей книге «Из моей рабочей практики». «В картине „Открытие колхозной электростанции“ ни убедительности, ни простора не вышло, а жаль, тема хорошая. Но чего-то главного, насущного не удалось найти. И цвет в ней оттого такой жесткий»
