Александр Благословенный - [2]
— Все!.. угомонили… За щеку, гадина, укусил…
Александр скорчился еще больше, закрывая лицо руками.
— Да здравствует император Александр Первый! — заорал Николай Зубов, и тут перед ним выросла высокая фигура Елизаветы Алексеевны.
— Вон, негодяй!.. — прозвучал нежданно властный голос. — Вон из царской опочивальни, грязный убийца!..
Ошеломленный, сразу утративший весь кураж и даже несколько протрезвевший, Николай, пятясь, покинул спальню. Александр истерически рыдал. Елизавета подошла и прижала к себе его голову.
— Я не хотел!.. Не хотел!.. Ты веришь — не хотел!.. — жалко бился голос…
Полысевшая голова Александра мечется по подушке. Он стонет, плачет, вскрикивает, делает хватательные движения руками, то ли пытаясь поймать кого-то незримого, то ли защититься от призрака.
Рядом, по соседней подушке, в такт с ним мечется другая, чернокудрая головка. Женщина (это не государыня) постанывает, но не просыпается. С громким криком Александр садится на постели.
За окном белая петербургская ночь, прозрачный сумрак наполняет спальню, не скрывая ни окраски, ни очертания вещей; сугубая реальность обстановки нарушена лишь странной фигурой, расположившейся в кресле меж диваном и овальным столом с остатками ужина: треуголка явно не подходит к шлафроку, а тот — к туго натянутым лосинам и высоким налакированным сапогам с ботфортами. Нелепость одеяния усугубляется андреевской лентой на тощей груди и звездами высших российских орденов. В руках странный посетитель держит офицерский брючный шарф. Курносый нос, взболтанные глаза, кривящийся рот — император Павел.
Павел. Ну, здравствуй, сын.
Александр. Здравствуй, отец (в голосе не испуг, а бесконечная усталость). Я ждал тебя.
Павел (с усмешкой). Неужели?
Александр. Я знал, что ты придешь.
Павел. Я давно тебя не тревожил.
Александр. С начала наполеоновского нашествия.
Павел. А знаешь почему?
Александр. Знаю. Я должен был сделать свое дело. Выиграть войну.
Павел. Умница! Ты был бы моим любимым сыном, если б не был любимым внуком своей бабушки. Это меня, признаться, раздражало. Ты плохо выглядишь. (Всматривается в него.) Неужели Священный союз так тебя измотал?
Александр. Нет. Там я знаю, что делать. Меня измотала Россия. Громадная несчастная страна, я беспомощен перед ней.
Павел. Я хотел освободить крестьян. За это меня и убили.
Александр. Я слышал другое: союз с Наполеоном, введение католичества.
Павел. Ты в это веришь или опять лукавишь?
Александр. Для русских католичество было бы лучше. А еще лучше — лютеранство, религия созидателей жизни. Православие — религия нищих. Из всей Нагорной проповеди оно всерьез восприняло лишь заповедь о бедности.
Павел. А ты не боишься кончить, как я? В армии пахнет заговором.
Александр. Им пахнет во дворце. Моя мать во главе заговорщиков. Мне это не раз давали понять.
Павел. Моя дорогая Марья!.. Далеко же она пошла. Мать в заговоре против собственного сына!.. (Начинает хохотать, хохот переходит в хрип, хрип в удушье. Глаза почти вываливаются из орбит, лицо синеет.)
Александр. Могу я помочь тебе, отец?
Павел. Спасибо. Ты уже достаточно для меня сделал. Удушьем меня наградил этот проклятый шарф. (Бросает его на стол.) Я так и не знаю, чей он: Николая Зубова или другого мерзавца. Мясники, а не дворяне. Били, душили. Как будто нельзя было пристрелить.
Александр закрывает лицо руками.
Павел(глядя на него с насмешкой и жалостью). Ты не перешагнул через это. Ты нежный, добрый, слабый и лукавый. (Переводит глаза на чернокудрую подругу сына.) И блудливый. Труслив, как заяц, блудлив, как кошка.
Александр(начиная злиться). Вы тоже не были образцом супружеской верности, отец.
Павел. Увы! Но убили меня не за это. Ты хорошо все обставил — согласился только на мое отречение. Разве ты знал, что папа окажется дураком и полезет в драку? Один против всех, маленький, немощный, курносый уродец против таких молодцов. Что им оставалось делать? (Смеется.) Ладно, ладно, дело прошлое. Твоя слабость не чета моей. Я борол ее вздорностью, а ты упрямством. Великим, терпеливым упрямством. Этим ты и одолел Наполеона. Хвалю, хвалю!.. Но теперь ты пуст. Пуст, как золоченый и гнилой внутри елочный орех.
Александр все ниже клонит голову.
Павел. Десять Наполеонов легче победить, чем вырвать Россию из рабства.
Александр. Дворяне этого не хотят.
Павел. Не только.
Александр. Двор этого не хочет, мое ближайшее окружение, родные братья…
Павел. Не только.
Александр. Мать этого не хочет.
Павел. Ты маменькин сынок. Если б ты так же любил отца… (Потирает шею.)
Александр(погасшим голосом). Я не убивал…
Павел. Конечно! И Пален, глава заговора, не убивал. Он заблудился в саду. И Беннигсен не убивал, его отвлекли картины. Никто не хотел убивать, но я почему-то мертв. Ладно, дело прошлое. Главная загвоздка, сынок, не в дворянстве, не в сановниках, не в чиновничестве, не в твоем окружении и даже не в матери-императрице. Рабы этого не хотят.
Александр(потерянно). Как не хотят?
Павел. Так вот, не хотят, и все! Загадочная душа России. А когда захотят, они нас не спросят. (Бытовым голосом.) Заболтался я. Пора в ад. Чего ты так смотришь? Неужто думал, что я в раю? Нет, дружок, вертоград не про нашу честь. Геенна огненная — наш удел.
Молодая сельская учительница Анна Васильевна, возмущенная постоянными опозданиями ученика, решила поговорить с его родителями. Вместе с мальчиком она пошла самой короткой дорогой, через лес, да задержалась около зимнего дуба…Для среднего школьного возраста.
В сборник вошли последние произведения выдающегося русского писателя Юрия Нагибина: повести «Тьма в конце туннеля» и «Моя золотая теща», роман «Дафнис и Хлоя эпохи культа личности, волюнтаризма и застоя».Обе повести автор увидел изданными при жизни назадолго до внезапной кончины. Рукопись романа появилась в Независимом издательстве ПИК через несколько дней после того, как Нагибина не стало.*… «„Моя золотая тёща“ — пожалуй, лучшее из написанного Нагибиным». — А. Рекемчук.
В настоящее издание помимо основного Корпуса «Дневника» вошли воспоминания о Галиче и очерк о Мандельштаме, неразрывно связанные с «Дневником», а также дается указатель имен, помогающий яснее представить круг знакомств и интересов Нагибина.Чтобы увидеть дневник опубликованным при жизни, Юрий Маркович снабдил его авторским предисловием, объясняющим это смелое намерение. В данном издании помещено эссе Юрия Кувалдина «Нагибин», в котором также излагаются некоторые сведения о появлении «Дневника» на свет и о самом Ю.
Дошкольник Вася увидел в зоомагазине двух черепашек и захотел их получить. Мать отказалась держать в доме сразу трех черепах, и Вася решил сбыть с рук старую Машку, чтобы купить приглянувшихся…Для среднего школьного возраста.
Семья Скворцовых давно собиралась посетить Богояр — красивый неброскими северными пейзажами остров. Ни мужу, ни жене не думалось, что в мирной глуши Богояра их настигнет и оглушит эхо несбывшегося…
Довоенная Москва Юрия Нагибина (1920–1994) — по преимуществу радостный город, особенно по контрасту с последующими военными годами, но, не противореча себе, писатель вкладывает в уста своего персонажа утверждение, что юность — «самая мучительная пора жизни человека». Подобно своему любимому Марселю Прусту, Нагибин занят поиском утраченного времени, несбывшихся любовей, несложившихся отношений, бесследно сгинувших друзей.В книгу вошли циклы рассказов «Чистые пруды» и «Чужое сердце».
Все слабее власть на русском севере, все тревожнее вести из Киева. Не окончится война между родными братьями, пока не найдется тот, кто сможет удержать великий престол и возвратить веру в справедливость. Люди знают: это под силу князю-чародею Всеславу, пусть даже его давняя ссора с Ярославичами сделала северный удел изгоем земли русской. Вера в Бога укажет правильный путь, хорошие люди всегда помогут, а добро и честность станут единственной опорой и поддержкой, когда надежды больше не будет. Но что делать, если на пути к добру и свету жертвы неизбежны? И что такое власть: сила или мудрость?
Повесть о первой организованной массовой рабочей стачке в 1885 году в городе Орехове-Зуеве под руководством рабочих Петра Моисеенко и Василия Волкова.
Исторический роман о борьбе народов Средней Азии и Восточного Туркестана против китайских завоевателей, издавна пытавшихся захватить и поработить их земли. События развертываются в конце II в. до нашей эры, когда войска китайских правителей под флагом Желтого дракона вероломно напали на мирную древнеферганскую страну Давань. Даваньцы в союзе с родственными народами разгромили и изгнали захватчиков. Книга рассчитана на массового читателя.
В настоящий сборник включены романы и повесть Дмитрия Балашова, не вошедшие в цикл романов "Государи московские". "Господин Великий Новгород". Тринадцатый век. Русь упрямо подымается из пепла. Недавно умер Александр Невский, и Новгороду в тяжелейшей Раковорской битве 1268 года приходится отражать натиск немецкого ордена, задумавшего сквитаться за не столь давний разгром на Чудском озере. Повесть Дмитрия Балашова знакомит с бытом, жизнью, искусством, всем духовным и материальным укладом, языком новгородцев второй половины XIII столетия.
Лили – мать, дочь и жена. А еще немного писательница. Вернее, она хотела ею стать, пока у нее не появились дети. Лили переживает личностный кризис и пытается понять, кем ей хочется быть на самом деле. Вивиан – идеальная жена для мужа-политика, посвятившая себя его карьере. Но однажды он требует от нее услугу… слишком унизительную, чтобы согласиться. Вивиан готова бежать из родного дома. Это изменит ее жизнь. Ветхозаветная Есфирь – сильная женщина, что переломила ход библейской истории. Но что о ней могла бы рассказать царица Вашти, ее главная соперница, нареченная в истории «нечестивой царицей»? «Утерянная книга В.» – захватывающий роман Анны Соломон, в котором судьбы людей из разных исторических эпох пересекаются удивительным образом, показывая, как изменилась за тысячу лет жизнь женщины.«Увлекательная история о мечтах, дисбалансе сил и стремлении к самоопределению».
Пятьсот лет назад тверской купец Афанасий Никитин — первым русским путешественником — попал за три моря, в далекую Индию. Около четырех лет пробыл он там и о том, что видел и узнал, оставил записки. По ним и написана эта повесть.