Алекс - [30]

— Что будешь кушать, Алекс, выбирай, — подбодрил тот меня.

Я взял с полки молоко и батон. Остальное фиг знает, сколько стоит. А к батонам с молоком привык со времён студенчества ещё. И сытно, и полезно. И если это опять окажется кефир, я не огорчусь. Кефир — тоже еда. Нек набрал булок, палку колбасы и чипсы. Ну или что-то похожее на чипсы. Две полторашки с водой. Зарулив в соседний отдел, мы к покупкам добавили большой рюкзак. Вот и всё, собственно. Больше Ниро не унести. Была бы у меня цела спина, я бы, конечно, больше унёс, хоть самого нека. Но, увы.

Расплатившись на кассе и сложив всё в рюкзак, мы покинули сие гостеприимное заведение. Ночевать пришлось под трубами теплотрассы, как я ночевал в первый день моего пребывания в этом мире. За гостиницу денег дерут, которые у нас есть, но постепенно тают. А нам ведь ещё нужно снять жильё, как приедем, и чем-то питаться, пока работу нек не найдёт.

* * *

Проснулся я раньше Ниро. Нек спал под боком, свернувшись компактным калачиком; он вздрагивал во сне и поджимал между ног тонкий хвостик. Я подобрал нож, который выпал у него из кармана. И как только бок себе не распорол, пока спал? Ножик острый, что бриться можно. Бандит, блин.

— Подарила мне мама однажды нож,

С тёмным лезвием маленький воронок…

Мать не знала, что я наркоман и вор.

Говорила: «Учись хорошо, сынок…»

Нек дёрнул ушами и, проснувшись, с недоумением посмотрел на меня.

— Брат мой старший лицом был похож на смерть,

Обещал взять на дело когда-нибудь.

Он на звёзды меня научил смотреть

И учил, как из золота делать ртуть;

Научил различать он, где бред, где брод,

Где знак свыше, где просто дорожный знак.

А сестра говорила, что я урод,

Но уверен: она не считала так.

Трасса в небо идёт, горизонт высок,

Вдоль дороги лежат черепа коров…

Ветер здесь горяч, раскалён песок,

И машина едва не скатилась в ров.

Тормошу водителя: «Брат, не спать,

до границы доехать — полдня всего».

За рулем — мой младший, он пьян опять,

И разбавлены спиртом глаза его.

Обернувшись, он мне говорит:

— Держись, не сдыхай, братишка!

А в окнах тьма.

Подарила мне мама однажды жизнь,

но забыла в нагрузку додать ума.

И в простреленном лёгком клокочет страх,

Заливает кровавая пена рот.

Но со лба вытирает мне пот сестра.

Говорит: «Если сдохнешь — убью, урод!»[2]

Навеяло, просто навеяло. Эту песню во времена моей бродяжьей молодости пел один пацан во дворе под гитару. Тогда мы пили дешёвый портвейн и так же ночевали у теплотрассы.

Весело фыркнув на моё творчество, нек забрал у меня ножик. Знаю, певец ртом из меня не очень, поэтому текст песни я, скорее, продекламировал как стих, но зато нек улыбнулся. Мы оба просто устали, устали спать в канавах и ещё больше устали от неопределённого будущего.

— Это песня твоего мира, да? Повернись, спину обработаем и локоть намажем.

Я отвечать не стал, и так ясно, откуда она.

— Скучаешь по своему миру? — тихо спросил Ниро, осторожно прикасаясь к ранам ваткой.

— Да…

— У тебя остался там кто-нибудь? — голос его дрогнул, да и рука с ваткой тоже.

— Мама…

Радовало, что здоровенный, чёрный, синяк остался только на локте, который я разбил в аварии. Остальные синяки, расплывшись, окрасили меня в зелёные и жёлтые пятна. Они почти не болели. Мазюка хоть и воняла нещадно, но хорошо помогала.

— Думаю, если я разденусь и присяду под кустом, меня будет не видно, — проворчал я.

Ниро обработал швы и замотал мне грудь новым, чистым бинтом. Мы поели купленное вчера, запили гелем и пошли на трассу ловить попутку.

Мужик, что согласился нас подвезти, был довольно неразговорчив. Он включил музыку с какими-то заунывными песнопениями и всю дорогу молчал, поглядывая на меня в зеркало, и принюхиваясь. Я надеюсь: это потому, что он боялся, что я испорчу ему обивку в салоне, а не потому, что я ему понравился. Это нек меня откровенно пугал своим плотоядным взглядом.

* * *

В город приехали мы поздно ночью. Город ВЕтров или ВетрОв, Ниро сам не знал толком, как он называется, стоял на побережье. Тут был большой порт, город считался центром торговли. В общем, подумав, мы решили никуда больше не ехать, а остановиться тут. Это уже территория Иризана, и хотя город находится близко к границе, бежать отсюда, если что, будет удобно: большой поток приезжих не даст нас проследить. Да и спрятаться тут, среди эмигрантов, можно.

До утра мы сидели в какой-то круглосуточной кафешке. Нек лазил в телефоне, подключившись к бесплатному вайфаю, а я дремал, положив голову к нему на колени.

Наша служба и опасна и трудна

Сложности начались сразу же. Жилья под съём тут почти не было, а какое было, то стоило дорого. А снимать его мы могли только у частников. Компании, занимающиеся их сдачей, да, были тут и такие, пускать на постой нека с питомцем не собирались. У них же всё официально. Если сдаёшь жильё неку с питомцем, обеспечь им условия, отдельную комнату для питомца и так далее. Было и такое, конечно, но вот цены на него были заоблачными.

— Проще купить палатку! — зло зашипел нек.

— Так давай купим палатку.

— Ты что, серьёзно? Как ты в палатке-то жить будешь?

— А я тебе что, принцесса? Ты будешь, и я буду… да, тяжело, но… ладно, смотри работу, а то на нас уже косо смотрят.