Альбион - [28]

— Нет, нет. Не сейчас… Я уже ходила в туалет сегодня утром, — спокойно заметила она.

— Хорошая ракушка, правда?

— Это не ракушка, малыш.

Вокруг них были люди. Теперь, когда Терман стал членом общины, к Майне и её ребёнку в деревне относились с уважением. Вначале, правда, шли споры по поводу отцовства ребёнка. Многие так же, как и Майна, полагали, что он был зачат одним из солдат. Однако когда Лайан стал старше, всем стало ясно, что Лайан — сын Термана.

— Это окаменелость, а не ракушка, — сказала Майна.

— Ненавижу тебя, — закричал он, вырываясь из её рук и убегая в толпу зрителей, которые расступились, давая ему проход.

К периоду сна он опять вернётся домой. Такие сцены были не редкостью и всегда заканчивались к ужину. «Где же Терман?» — думала она, возвращаясь домой.

* * *

Терман умирал.

Он отправился в лес за ягодами и наткнулся на эллонский патруль. Он слышал об убийствах, совершаемых когортами Деспота в соседних деревнях в течение последних нескольких лет, поэтому отошёл в тень в надежде уйти от солдат и предупредить жителей Лайанхоума. К несчастью, его заметил один из наблюдателей, и несколько человек бросились на охоту за ним. Он, как лисица, использовал все уловки, чтобы сбить их со следа, но в конце концов они настигли его.

Он отдыхал, прислонившись к стволу дерева, когда первая стрела вонзилась ему в левое плечо. Он с удивлением посмотрел на её окровавленное острие, неожиданно появившееся из-под рубахи, и лишь затем почувствовал боль. Его рука инстинктивно потянулась к рукоятке меча, который висел бы у него на поясе, если бы он был у себя на родине, но тут меча не оказалось.

Вторая стрела попала в грудь.

Он опять не почувствовал боли и почти улыбался, вынимая её из своего тела. Ощущение гладкого дерева, выходящего из его плоти, было почти приятным.

После того, как хлынула кровь, Терман наконец понял, что ему настал конец.

Он направил мысленное послание Майне и Лайану, умоляя их об осторожности. Он понимал, что его убили только за то, что посчитали крестьянином: Эллония посылала своих людей убивать всех крестьян. Таких, как он сам, как его жена или сын, всех подряд. Ему было известно, что в последние годы Лайанхоум избежал общей участи исключительно потому, что его присутствие каким-то неведомым образом влияло на мышление эллонов, мешая им сконцентрировать свои мысли на том факте, что деревня существовала: как будто всякий раз, когда они приближались к Лайанхоуму, что-то отвлекало их и поворачивало в какую-нибудь другую сторону. Он не понимал, как это получается. Может, его бессознательная способность возвращать крестьян к реальности отнимала часть этого восприятия у эллонов?

Он упал на кучу коричневых листьев возле куста и услышал смех солдат, наблюдавших за его смертью. Кровь пошла горлом. Он посчитал копыта гарцевавших вокруг него коней и понял, что всадников было семеро.

Семеро всадников на одного крестьянина? Мысленно попрощавшись со всеми, он умер.

* * *

Надар стал капитаном армии Эллонии. Его солдаты уже уничтожили большую часть деревень на юге, и это сделало его известным в Гиорране. Продвижение по службе пошло очень быстро. Иногда, по большей части для того, чтобы не забывать своё ремесло, он сам водил своих огрубевших от убийств солдат на юг.

Он был уверен, что пока ещё не нашёл ту деревню, которая так беспокоила его.

Крестьянин средних лет погиб от стрел его лучников. Сам он отъехал подальше от сцены убийства. Он делал вид, что осматривает деревья в поисках засады, но на самом деле вспоминал то, что говорил ему Ветер. Этот бунт будет большим, нежели коллективное помешательство толпы безмозглых крестьян. Он чувствовал это. И разве не советовал ему Гарндон рассматривать всё серьёзно? Старый Маршал, который удивлял всех и больше всего себя, оставаясь всё это время живым, ещё пользовался у Надара уважением.

Отсюда и чувство вины. Надар знал, что Гарндон потребовал бы, чтобы он наблюдал за смертью крестьянина, за каждой его судорогой, как бы внося, таким образом, вклад и вечное существование Дома Эллона. Однако он не любил смотреть на муки других людей и чувствовал себя лучше, когда они умирали быстро — как вот этот.

Он сказал Солнцу несколько слов благодарности и попросил, чтобы душа крестьянина (если у него была душа, что весьма сомнительно) пребывала в покое в своей последующей жизни.

Взрослея, Надар стал брезгливым по отношению к своему призванию. «Жги деревни!» «Бей крестьян!» «Насилуй детей!» Много периодов бодрствования назад это казалось абстрактным, как строевые команды, взывало к его солдатскому мужеству. Теперь же, когда он понюхал запах жареной человеческой плоти, когда видел, как взрослые люди смеются над корчащимся от боли умирающим ребёнком, он не желал, чтобы эти воспоминания оставались в его памяти. Слава Солнцу, что этот крестьянин уже почти мёртв: его уход был сравнительно мирным.

«Разве все эти убийства стоят того, чего ты добиваешься?» — спросил его внутренний голос.

«Да», — ответил он твёрдо.

Да, стоят. Должны стоить.

Надар был самым молодым капитаном из тех, кого могли припомнить его начальники, но он намеревался взобраться по служебной лестнице ещё выше, если повезёт, до самого верха. Он хотел занять пост Маршала, когда Гарндон, наконец, закончит свой спор со смертью, а это событие не за горами. Смерть нескольких сот крестьян была пустяком по сравнению с его амбициями. Ему лишь хотелось, чтобы эти безмозглые твари кричали поменьше перед смертью и чтобы в их телах было поменьше крови.