Альберт Эйнштейн - [42]
Альберт Эйнштейн».
Берлин, 22 марта 1915,
Лилли Яннаш — Роману Роллану
Берлин, 29 июня 1915.
«…Что касается Вашего вопроса о работе союза[32], то я смогла бы сказать Вам много ободряющих вещей. Но это передаст Вам лично человек, который близок к нам и имеет большое имя в науке. Эйнштейн скоро нанесет Вам визит в Вевэ[33]…»
Поездка в Швейцарию оказалась не легким делом. Министерство внутренних дел имело свою точку зрения на этот счет и на деятельность «Нового Отечества» в целом. Влияние и численность этой группы хотя и медленно, но росли, и на последнем этапе войны массовые аресты коснулись уже семи тысяч ее членов. Многие из них умерли от голода в тюрьмах. Профессор Николаи, разжалованный в солдаты, находился в крепости Грауденц. Арест Лилли Яннаш был предрешен, и канцлер Бетман-Гольвег приподнял неодобрительно бровь, просматривая секретную переписку в связи с паспортом доктора Эйнштейна. Тайный советник Планк лично посетил канцлера и указал, что в типографии Академии наук набирается новый мемуар доктора Эйнштейна, в связи с чем он, тайный советник Планк, должен заметить, что за всю историю Прусской Академии в ее «Отчетах» не публиковалось ничего равного этому мемуару… Доктор Эйнштейн — гордость Академии, и к тому же он швейцарский гражданин, и у него двое детей в Цюрихе.
16 сентября 1915 года быстрыми шагами он поднимался по ступенькам на холм, ведший к вилле «Мозер». Роллан шел ему навстречу.
4
Роллан оставил в записях дневника набросок портрета своего собеседника:
«Еще молод, невысок ростом, полнощек. Густая шевелюра над высоким лбом — волосы слегка курчавые и жесткие, очень черные, с легкой проседью. Мясистый, крупный, задорно изогнутый нос, маленький рот с коротко остриженными усами над полной верхней губой. Очень жизнерадостен и не может удержаться от того, чтобы не придать остроумную форму самым серьезным мыслям…»
Они медленно прогуливались по саду, и пчелы вились над их головами. Пчелы летели к грядкам, где в странном беспорядке росли цветы, вперемежку дикие розы и нежные космеи, сильные, стройные гладиолусы и хрупкие гвоздики… Роллан, высокий и сгорбленный, с очень бледным лицом и глубоко запавшими, погасшими глазами, нагибался время от времени к цветам, вдыхал их запах, бережно оглаживал лепестки и листья, шел дальше. Заговорили о судьбах Германии, судьбах войны.
— Тирпиц и Людендорф[34] — сказал Эйнштейн, — опаснейшие из преступных сил, развязавших эту бойню. Фалькенгайн[35], ставленник Круппа, впрочем, еще опасней… Германская интеллигенция, я говорю о развращенной ее части, исповедует религию силы господина Трейчке[36]. Отрезвление наступает понемногу: члены совета Берлинского университета, например, после каждого заседания in corpore отправляются в ближайшее пивное заведение, и каждый раз разговор начинается с вопроса: почему нас ненавидит весь мир?! — Эйнштейн сделал паузу, потом продолжал: — Поражение Германии абсолютно необходимо, если наука и искусство хотят жить свободно. Америка, Англия, Франция и Россия должны заключить после войны вечный договор взаимопомощи и коллективного арбитража, с установлением предельного уровня вооружений. Право примкнуть к этой системе надо предоставить всем государствам… Лишь убедившись в прочности такой системы, Германия примирится с необходимостью следовать по новому пути. Но коль скоро у немецких правителей останется хоть слабая надежда на возможность изменения равновесия сил в их пользу, ожидать от этих деятелей чего-нибудь путного бесцельно…
— Но Англия… — в раздумье начал Роллан.
Эйнштейн продолжил:
— Корыстная политика Англии не подлежит сомнению. Доктор Цангер мог бы дополнить эту картину…
Цангер, профессор Цюрихского университета, сопровождавший Эйнштейна к Роллану, рассказал о махинациях Сити:
— Английское правительство заставило Францию уступить ему товары, прибывшие в Марсель для Швейцарии, как стратегический груз, могущий попасть к немцам. Но затем оно перепродало эти товары в Швейцарию в два или три раза дороже! Эйнштейн, смеясь, процитировал:
Он провел у Роллана всю вторую половину дня. Поздно вечером они заговорили о музыке. У них не было разногласий на эту тему, ведь Жан Кристоф Крафт был их общим другом. Они сошлись на том, что, растеряв традиции славы, традиции Гайдна и Бетховена, Германия кайзера осталась при «эпигонах Вагнера, отчаянных виртуозах оркестра»… «Ни одного сдержанного и мужественного произведения вроде «Бориса Годунова»! В одной странице Мусоргского больше оригинальности, чем во всех партитурах Малера и Регера!» И в области литературы оказалось, что они прошли через одни и те же пропилеи.
— Кто из великих больше всего повлиял на вас? — спросил Роллан.
Эйнштейн ответил:
— Я больше всего любил и люблю до сих пор Гейне и Шиллера, «Войну и мир» Толстого, а также «Анну Каренину» и «Воскресенье». Кроме того, «Братья Карамазовы»…
Он заговорил о Достоевском. Достоевский! Он повторил это имя несколько раз и каждый раз с новым, особенным выражением.
— Я не знаю, что ищут другие в произведениях художественной литературы, я же ищу в ней нравственное начало: то, что просветляет и возвышает душу.
В этой книге собраны публицистические очерки, объединенные общей темой. Речь пойдет о той своеобразной и изощренной форме, в которой выступают сегодня древние суеверия и мистические ритуалы, такие, как, колдовство, телепатия, магия, спиритизм, «волшебный прут», «третий глаз» и так далее. Над некоторыми из этих первобытных верований, дошедших к нам из времен детства человечества, можно было бы посмеяться и не придавать им чрезмерного значения. Но что сказать о суевериях, когда они гримируются «под науку», присваивают себе терминологию и внешние приемы науки, жонглируют мнимыми «научными» экспериментами и столь же сомнительными «гипотезами»? Тут уж не до смеха.
Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.
Народный артист СССР Герой Социалистического Труда Борис Петрович Чирков рассказывает о детстве в провинциальном Нолинске, о годах учебы в Ленинградском институте сценических искусств, о своем актерском становлении и совершенствовании, о многочисленных и разнообразных ролях, сыгранных на театральной сцене и в кино. Интересные главы посвящены истории создания таких фильмов, как трилогия о Максиме и «Учитель». За рассказами об актерской и общественной деятельности автора, за его размышлениями о жизни, об искусстве проступают характерные черты времени — от дореволюционных лет до наших дней. Первое издание было тепло встречено читателями и прессой.
Дневник участника англо-бурской войны, показывающий ее изнанку – трудности, лишения, страдания народа.
Саладин (1138–1193) — едва ли не самый известный и почитаемый персонаж мусульманского мира, фигура культовая и легендарная. Он появился на исторической сцене в критический момент для Ближнего Востока, когда за владычество боролись мусульмане и пришлые христиане — крестоносцы из Западной Европы. Мелкий курдский военачальник, Саладин стал правителем Египта, Дамаска, Мосула, Алеппо, объединив под своей властью раздробленный до того времени исламский Ближний Восток. Он начал войну против крестоносцев, отбил у них священный город Иерусалим и с доблестью сражался с отважнейшим рыцарем Запада — английским королем Ричардом Львиное Сердце.
Автору этих воспоминаний пришлось многое пережить — ее отца, заместителя наркома пищевой промышленности, расстреляли в 1938-м, мать сослали, братья погибли на фронте… В 1978 году она встретилась с писателем Анатолием Рыбаковым. В книге рассказывается о том, как они вместе работали над его романами, как в течение 21 года издательства не решались опубликовать его «Детей Арбата», как приняли потом эту книгу во всем мире.
Книга А.К.Зиберовой «Записки сотрудницы Смерша» охватывает период с начала 1920-х годов и по наши дни. Во время Великой Отечественной войны Анна Кузьминична, выпускница Московского педагогического института, пришла на службу в военную контрразведку и проработала в органах государственной безопасности более сорока лет. Об этой службе, о сотрудниках военной контрразведки, а также о Москве 1920-2010-х рассказывает ее книга.