Алая роза Тюдоров - [54]

Саффолк продолжал сохранять на лице маску полнейшего спокойствия, стараясь упрятать подальше чрезвычайно сильное желание разоблачить деяния Кромвеля перед королем. Вместо этого он ограничился таким же коротким кивком и произнес:

– Эссекс.

Король одарил Кромвеля державным взглядом:

– Что-то я не слышал, как вы просили разрешения войти, Эссекс.

На долю секунды на лице Кромвеля появилось выражение неуверенности в себе. В течение восьми лет он входил в кабинет короля, распахивая двери ногой – особенно если того требовали государственные дела. Но теперь его унизили, уравняли с прочим дворцовым сбродом, часами ожидающим выхода короля.

– Мне не терпелось сообщить вам добрую весть, ваше величество, – заявил Кромвель с уверенностью в голосе, которой не было в его душе. Интересно, много ли известно королю? Что-то было во взгляде повелителя, что заставило Кромвеля затрепетать. Тем не менее он продолжал: – Все епископы, ваше величество, – Винчестерский, Дэрхэмский и Йоркский – пришли к выводу, что повод для признания брака недействительным воистину существует. Таким образом, Господь Бог отнюдь не считает ваш брак благословенным, а значит, король может считать себя свободным и направить свои усилия на поиски жены, более соответствующей его вкусам.

Однако вместо благодарности и дружеских хлопков по спине Кромвель не услышал от короля ни слова.

– Вечером мы отправляемся в Хемптон, – неожиданно заявил король, обращаясь скорее к Саффолку, но при этом не сводя глаз с Кромвеля.

– В Хемптон, ваше величество? – В голосе Кромвеля звучало крайнее удивление. – Но мы только вчера покинули Хемптон!

– Прелестно, Эссекс, – произнес король со скрытой угрозой в голосе. – Как видно, странствия не отразились на ваших умственных способностях. Да, вчера мы уехали из Хемптона, а сегодня вечером возвращаемся!

Кромвель сжал губы в узкую щель, но отвесил королю учтивый поклон:

– Очень хорошо, ваше величество. Я отдам приказ всем вашим слугам…

– Ничего подобного, – сказал Генрих, продолжая стоять без движения, словно памятник самому себе. – Мы избавляем вас от хлопот, связанных с переездом.

Полагаю, герцог Норфолк отлично справится со всеми приготовлениями.

– Норфолк? Но, государь, такого рода поручения вы обычно давали мне. – Кромвель перевел дух. – Норфолк ничего в этом не понимает.

– Наоборот, уверен, что Норфолк отлично во всем разберется. – Король говорил негромко, но непреклонно.

Рука Кромвеля под черным плащом сжалась в кулак. Огромный рубин, украшавший указательный палец графа, врезался ему в плоть, но он даже не почувствовал боли.

– Ваше величество, – Кромвель отвесил низкий поклон и, пятясь, двинулся из комнаты, чувствуя на себе испепеляющие взгляды Генриха и Саффолка. Но нет! Он не уйдет униженным и побитым, будто пес. – О сир! – Кромвель рывком поднял голову и посмотрел в глаза королю. Потом ухмыльнулся, изобразив на губах улыбку слуги, посвященного во все тайны своего сеньора. Да и в самом деле, в былые времена ему приходилось выслушивать самые интимные признания своего господина. – А как поживает мистрис Дини? Тешит ли она еще ваши августейшие чувства?

Король хранил молчание, поэтому отвечать пришлось Саффолку.

– Значит, вы не знаете, что произошло? Вчера вечером я отвез мистрис Дини в Хемптон-Корт, чтобы она имела возможность ухаживать за своим кузеном.

– За Гамильтоном? – Кромвелю не удалось скрыть фальши в на диво разыгранном удивлении. – Разве герцог не в Ричмонде? Я и понятия не имел, что он болен.

– Болен? А кто тебе сказал, что он болен, Эссекс? – Саффолк спрятал руки за спину, поскольку у него было большое искушение схватить Кромвеля за жирный загривок.

Глаза Кромвеля забегали, но тем не менее он заговорил:

– Это догадка, Саффолк. Ты же сказал, что мистрис Дини отправилась в Хемптон для того, чтобы за ним ухаживать. Отсюда следует, что герцог занемог.

– Ты свободен, Эссекс, – произнес король без привычной теплоты в голосе.

Эссекс выскочил из королевских покоев белый от гнева. Он ненавидел всех сразу – своих слуг, Гамильтона, но более всего – женщину по имени Дини Бейли. Так или иначе, он расплатится за свое унижение. Он еще увидит, как покатятся головы. Кое-кому придется очень пожалеть, что он пытался выставить Томаса Кромвеля, графа Эссекса, дураком.

– Мой дурак, мой дурак! – Королева Анна в восторге захлопала в ладоши, когда в комнату ввалился молодой человек. Колокольчики, которые украшали его головной убор с двумя матерчатыми рожками и висели на кончиках туфель, постоянно звенели. Шут перекувырнулся через голову и встал, широко раскинув руки, будто делая цирковой комплимент. Королева засмеялась и наклонилась к Дини, которая тихо сидела у ее ног.

Теперь они находились в личных апартаментах королевы и играли в модную при дворе игру под названием «вращающийся диск», в котором Дини не без труда признала обыкновенную юлу. Впрочем, Дини не могла сосредоточиться на игре – все ее помыслы были в той небольшой комнатенке, где по-прежнему в беспамятстве лежал Кит. Доктор Корнелиус сменил ее у постели больного, пообещав, что будет присматривать за ним лично. Собственно, по этой причине она и волновалась.